"Николай Васильевич Гоголь. Не напечатанное при жизни, незавершенное (1840-е годы)" - читать интересную книгу автора

предадутся всею душой своей. Всю эту всемирность человеколюбивого закона
Христова, все это отношенье человека к человечеству может из нас перенести
всяк на свое небольшое поприще. Стоит только всех тех людей, с которыми
происходят у нас частные неприятности наищекотливейшие, обратить именно в
тех самых ближних и братьев, которых повелевает больше всего прощать и
любить Христос. Стоит только не смотреть на то, как другие с тобою
поступают, а смотреть на то, как сам поступаешь с другими. Стоит только не
смотреть на то, как тебя любят другие, а смотреть только на то, любишь ли
сам их. Стоит только, не оскорбляясь ничем, подавать первому руку на
примиренье. Стоит поступать так в продолжение небольшого времени - и
увидишь, что и тебе легче с другими, и другим легче с тобою, и в силах
будешь точно произвести много полезных дел почти на незаметном месте.
Трудней всего на свете тому, кто не прикрепил себя к месту, не определил
себя, в чем его должность: ему трудней всего применить к себе закон Христов,
который на то, чтобы исполняться на земле, а не на воздухе; а потому и жизнь
должна быть для него вечной загадкой. Пред ним узник в тюрьме имеет
преимущество: он знает, что он узник, а потому и знает, что брать из закона.
Пред ним нищий имеет преимущество: он тоже при должности, он нищий, а потому
и знает, что брать из закона Христова. Но человек, не знающий, в чем его
должность, где его место, не определивший себе ничего и не остановившийся ни
на чем, пребывает ни в мире, ни вне мира, не узнает, кто ближний его, кто
братья, кого нужно любить, кому прощать. Весь мир не полюбишь, если не
начнешь прежде любить тех, которые стоят поближе к тебе и имеют случай
огорчить тебя. Он ближе всех к холодной черствости душевной.
Итак, после долгих лет и трудов, и опытов, и размышлений, идя видимо
вперед, я пришел к тому, о чем уже помышлял во время моего детства: что
назначенье человека - служить и вся жизнь наша есть служба. Не забывать
только нужно того, что взято место в земном государстве затем, чтобы служить
на нем государю небесному, и потому иметь в виду его закон. Только так
служа, можно угодить всем: государю, и народу, и земле своей.
Уверившись в этом, я уже готов был тогда взять всякую должность, хотя,
соображаясь с своими способностями, старался выбрать такую, которая
продолжала бы практически знакомить с русским человеком, чтобы, если
возвратится мне способность писать, набрались бы у меня материалы. Одною из
главных причин моего путешествия к святым местам [47] было желанье искреннее
помолиться и испросить благословений на честное исполненье должности, на
вступленье в жизнь у самого того, кто открыл нам тайну жизни, на том самом
месте, где некогда проходили стопы его; поблагодарить за все, что ни
случилось в моей жизни; испросить деятельности и напутственного освежения на
дело, для которого я себя воспитывал и к которому приготовлял себя. Тут я не
нахожу ничего странного, если и ученик по окончании своего ученья спешит
сказать благодарственное слово учителю. Если сын спешит на могилу отца перед
тем, как предстоит ему поприще, - почему же и мне не поклониться той могиле,
которой поклоняются все, на которой все получают себе какое-нибудь
напутствие, где вдохновляются все, даже и не поэты? Странно, может быть, то,
что я об этом сказал в печатной книге [48]. Но я в то время только что
оправился от тяжкой болезни. Я был слаб; я не думал, что буду в силах
совершить это путешествие. Мне хотелось, чтобы помолились обо мне те,
которых вея жизнь стала одною молитвой. Я не знал, как сделать, чтобы голос
мой достигнул в глубину келий и стен затворников, в мысли, что авось