"Николай Васильевич Гоголь. Не напечатанное при жизни, незавершенное (1840-е годы)" - читать интересную книгу автора

его. Я обещался быть верным сотрудником. В статьях моих он находил много
того, что может сообщить журнальную живость изданию, какой он в себе не
признавал. Он действительно в то время слишком высоко созрел для того, чтобы
заключать в себе это юношеское чувство; моя же душа была тогда еще молода; я
мог принимать живей к сердцу то, для чего он уже простыл. Моя настойчивая
речь и обещанье действовать его убедили; но слова моего я бы не мог
исполнить даже и тогда, если бы он был жив. Не знал я, какими путями поведет
меня провиденье, как отнимутся у меня силы ко всякой живой
производительности литературной и как умру я надолго для всего того, что
шевелит современного человека. По смерти Пушкина, пораженный этой скорбной
для всех утратой, а для тебя еще скорбнейшей, чем для всех, пораженный
сиротством современного общества, очутившегося без поэзии, как без света,
осужденного выслушивать пустые и черствые пренья и споры об искусстве
наместо дел самого искусства, пораженный этим сиротством, которое, впрочем,
началось уже и при Пушкине, ты взялся горячо за издание журнала, стремясь
насильно создать ту поэтическую Элладу, которая образовалась сама собой в
начале поприща Пушкина. В пылу великодушного увлеченья своего ты даже
позабыл то, что не мы управляем делами и событиями, но чертится свыше всему
черед свой. Ты даже не приметил того, что имел такую цель, которой ни в
каком случае нельзя было достигнуть листками периодического ежемесячного
издания. "Современник", как журнал, не удался бы даже и тогда, если бы ты
заключал в себе все качества журналиста. Признаюсь, я даже не могу и
представить себе, чем может быть нужно нынешнему времени появленье нового
журнала. Это энциклопедическое образование публики посредством журналов уже
не так теперь потребно, как было прежде. Публика уже более приготовлена. Уже
все зовет ныне человека к занятиям более сосредоточенным, не только
значительность современных вопросов, но даже самая пустота современного
общества и легковесная ветреность дел его приглашают ныне человека взглянуть
строго на самого себя, вопросить с большей отчетливостью свои силы и
определить себе труд не временный, минутный, но тот живительный и полный,
который ответствует одним тем способностям, которыми своеобразно наделен из
нас каждый уже от самого рожденья своего. Никакой новый журнал не может дать
теперь обществу пищи питательной и существенной. "Современник" должен
отбросить от себя названье журнала; он должен сжаться по-прежнему в книги
наместо листов и более еще, чем при Пушкине, походить на альманах: он должен
скорей напомнить собой "Северные цветы" барона Дельвига [16], с которым было
у тебя так много сходства в уменье наслаждаться и нежиться благоуханными
звуками поэзии. Пусть лучше будет выходить он три раза всякий год в урочные
времена: первый раз ко дню светлого воскресенья, как светлый подарок на
праздник, во второй раз к 1 октября, то есть ко времени, когда все
съезжаются у нас из дач и деревень в города, в третий раз - к Новому году.
Словом - пусть он будет современен тем эпохам, когда с большей жадностью
встречается новая книга. Все собственно журнальное в нем не должно иметь
места: ни возвещенья о новостях ежедневных, ни политические известия, ни
поименования всех выходящих книг, разве только один строгий отчет о
замечательнейших из них за всю треть, в таком виде, чтоб он сам собой мог
уже составить замечательную литературную статью. Нужно, чтобы здесь ничто не
поминало читателю о том, что есть какие-нибудь распри в литературе и
существует журнальная полемика. Самые статьи должны быть допущены
сосредоточенные, полные, которые ничем не походили бы на торопливые,