"Амадей Гофман. Пустой дом (новеллы "Ночные этюды")" - читать интересную книгу автора

припадков ему является образ девушки, с которой он был знаком в Пизе; и
тогда ему кажется, что ее пламенные взоры пронзают его сердце, вызывая
невыносимую боль, которая терзает его до тех пор, пока он не погрузится в
беспамятство. От этого состояния остается тупая головная боль и слабость во
всех членах. Он никогда подробно не рассказывал об отношениях, в которых,
быть может, находился с этой девицею.
Войска должны были выступить в поход, повозка полковника, уже
уложенная, стояла у дверей, а сам он завтракал; и вдруг в ту самую минуту,
когда он подносил ко рту стакан мадеры, он вдруг с глухим вскриком упал со
стула замертво. Врачи нашли, что с ним сделался удар. Несколько недель
спустя мне принесли письмо, адресованное полковнику. В надежде узнать
что-либо о родственниках полковника, чтобы сообщить им о его внезапной
кончине, я решился распечатать письмо. Оно было из Пизы и состояло всего из
нескольких слов без подписи: "Несчастный! Сегодня, 7-го числа, ровно в
полдень, Антония, прижимая к себе твое вероломное изображение, скончалась!"
Я посмотрел в календарь, в котором записал день смерти полковника, и
обнаружил, что Антония и он умерли в один и тот же час.
Я уже не слышал ни слова из того, что далее рассказывал старик, ибо
вместе с ужасом, объявшим меня при мысли, что мое собственное положение
сходно с положением полковника, во мне вспыхнуло такое непреодолимое
влечение к таинственному предмету моих мечтаний, что я не мог более ему
противиться, вскочил со стула, выбежал вон и помчался к роковому дому.
Издали мне показалось, что сквозь спущенные жалюзи мелькает свет, но
когда я подошел ближе, он исчез. В исступлении неутолимой любви я с силой
толкнул дверь; она отворилась, и я очутился в слабо освещенной передней.
Меня обдало душным, спертым воздухом; сердце мое, охваченное тревогой и
нетерпением, сильно билось; внезапно раздался протяжный, пронзительный
женский крик, отозвавшийся во всем пустом доме, и я, сам не знаю каким
образом, вдруг очутился в просторной, ярко освещенной множеством свечей
зале, обставленной в старинном духе раззолоченной мебелью и украшенной
причудливыми японскими вазами. Густое синее облако курящихся благовоний
окутало меня.
- Здравствуй! Здравствуй, дорогой жених! Настал желанный час, пора к
венцу! - женский голос звучал все громче, пока наконец не перешел в крик, и
точно таким же непонятным для меня образом, как я оказался в зале, вдруг
явилась передо мною из тумана, наполнявшего комнату, молодая, высокая
женщина в богатых блестящих одеждах. Повторив еще раз пронзительным голосом:
"Здравствуй, дорогой жених!" она двинулась ко мне, раскрыв объятия. И
обманутые глаза мои увидели вместо прелестного лика желтое, искаженное
старостью и безумием лицо. Потрясенный, объятый ужасом, я отступил назад.
Будто загипнотизированный горящим взглядом гремучей змеи, я не мог ни
отвести свой взор от жуткой старухи, ни сдвинуться с места. Она
приблизилась, и тогда мне показалось, что ужасное лицо ее - всего лишь маска
из прозрачной вуали, а сквозь нее просвечивают черты прелестного лица,
являвшегося мне в зеркале. Я уже чувствовал прикосновение руки этой женщины,
как вдруг она истошно вскрикнула и упала передо мной на пол, а сзади меня
раздался голос:
- Эге-ге! Что, бес опять вселился в вас, сударыня? Прошу покорно
убираться спать, спать, а не то я вас, сударыня, попотчую плетью!
Я обернулся и увидел старого управителя в одной рубахе, размахивающего