"Э.Т.А.Гофман. Ночные истории (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

Тысяча приветствий и т.д.

Ничего не может быть более странного и поразительного, чем то, что
случилось с моим бедным другом, молодым студентом Натанаэлем, и о чем я
намериваюсь рассказать тебе, любезный читатель. Бывало ли с тобой, что
какое-нибудь чувство всецело наполняло твою душу, мысли и сердце, вытесняя
все остальное? Все в тебе клокочет; кровь кипит в жилах огненным потоком,
обдавая краской твои щеки. Взгляд так странен, как будто ловит в пустом
пространстве образ, незримый для других, и речь прерывается тяжкими
вздохами? Друзья спрашивают: что с вами, дражайший? Что вас заботит? И тогда
ты хочешь передать возникшую перед твоим внутренним взором картину со всеми
ее живыми красками, тенями и светом и стараешься подыскать слова, хотя бы
для того, чтобы начать свой рассказ. Тебе кажется, что ты должен сейчас же,
в первом же слове, соединить все то чудесное, дивное, страшное, веселое и
ужасное, что ты видишь, чтобы оно пронзило всех как электрическим током. Но
всякое слово кажется тебе бесцветным, холодным и мертвым, и ты все ищешь,
подыскиваешь, измышляешь, запинаешься, и несносные вопросы друзей охлаждают
жар твоей души подобно ледяным порывам ветра, пока жар этот не угаснет
совсем.
Но если ты, как отважный художник, сразу набрасываешь несколькими
смелыми штрихами образ своего видения, то ты уже с большей легкостью
находишь потом все более и более яркие краски и живая толпа живописных
образов увлекает твоих друзей, и они, как и ты, увидят себя посреди той
картины, которая возникла в твоей душе!
Я должен признаться, благосклонный читатель, что никто, собственно, не
расспрашивал меня об истории молодого Натанаэля; но ты ведь знаешь, что я
принадлежу к той странной породе авторов, которые, если они носят в себе
что-либо, подобное только что описанному мною, чувствуют себя так, точно
всякий встречный и даже весь мир, вопрошает: "Так в чем же там дело?
Расскажите, милейший!" И вот меня непреодолимо тянет поговорить с тобой о
роковой жизни Натанаэля. Ее необычность, ее поразительность потрясли мою
душу; именно по этой причине и еще потому, что я хотел, о, читатель, чтобы
ты пережил вместе со мной все чудеса этого рассказа, я так мучился, желая
начать историю Натанаэля как можно значительнее, оригинально и впечатляюще.
"Однажды..." - это прекрасное начало для всякого рассказа, но для
этого - слишком банально! "В провинциальном городке С. жил..." - это уже
лучше, по крайней мере соответствует фактам. Или так: "Убирайся к черту! -
воскликнул студент Натанаэль, дикий взор его был полон ярости и ужаса, когда
продавец барометров Коппола..." Это я и вправду уже написал, когда мне
показалось, что дикий взгляд студента Натанаэля несколько смешон. Но ведь
история эта вовсе не забавна. Мне не приходили в голову никакие слова,
которые могли бы хоть сколько-нибудь отразить сияние красок возникшей во мне
картины. И я решил не начинать совсем. Поэтому прошу тебя, любезный
читатель, считать эти три письма, переданные мне моим другом Лотаром, за
абрис картины, на которую я при рассказе буду стараться накладывать все
больше и больше красок. Может быть, мне удастся, как хорошему портретисту,
удачно схватить некоторые лица и ты найдешь сходство, не зная оригинала, и
тебе даже покажется, что ты нередко видел их собственными глазами. Ты, может
быть, подумаешь тогда, о, читатель, что ничего нет более удивительного и
безумного, чем действительная жизнь, и что только ее и мог уловить