"Э.Т.А.Гофман. Ночные истории (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

писатель - как смутное отражение в негладко отшлифованном зеркале.
Чтобы поведать все то, что нужно знать с самого начала, следует
прибавить к упомянутым письмам, что вскоре после того, как умер отец
Натанаэля, мать его взяла в дом Клару и Лотара, детей одного дальнего
родственника, тоже умершего и оставившего их сиротами. Клара и Натанаэль
почувствовали друг к другу сильную склонность, которой не мог бы противиться
ни один человек на земле; они уже были обручены, когда Натанаэль оставил
свой дом, чтобы продолжать свое образование в Г. Оттуда написал он свое
последнее письмо и там же слушал лекции знаменитого профессора физики
Спаланцани.
Теперь я могу спокойно продолжать свою историю; но в эту минуту образ
Клары так живо возник перед моими глазами, что я не могу от него оторваться,
как это всегда случалось со мной, когда она с прелестной улыбкой смотрела на
меня. Клару нельзя было назвать красивой; так думали все, кто понимал
красоту, так сказать, казенным образом. Но архитекторы хвалили соразмерность
ее фигуры, художники находили, что ее затылок, плечи и грудь, пожалуй, уж
слишком целомудренны, но зато все влюблялись в ее дивные, как у
Марии-Магдалины, волосы и в особенности распространялись о колорите Батони.
Один из них, сущий фантазер, престранным образом сравнил глаза Клары с
озером Рейсдаля, в котором отражаются чистая лазурь безоблачного неба, лес,
цветистые луга, весь богатый ландшафт пестрой, веселой жизни.
Но поэты и музыканты шли еще дальше. "Что озеро? Что зеркало? -
говорили они.- Разве случалось нам видеть, чтобы глаза этой девушки не сияли
дивной гармонией? Глядя на нее, мы словно начинаем слышать пленительные
небесные напевы, которые проникают к нам в душу так, что все в ней
просыпается и воскресает? Если же мы при этом поем не особенно умно, то,
вероятно, сами немного значим, и это мы ясно читаем в тонкой улыбке, которая
скользит по губам Клары, когда мы начинаем изображать нечто, претендующее
быть песней, хотя это всего лишь отдельные звуки, бессвязные и хаотично
скачущие". Так оно и было. У Клары было живое и сильное воображение
веселого, беспечного ребенка, глубоко чувствительное нежное сердце и
проницательный ум. Сомнительные, уклончивые люди не имели у нее успеха. Она
была немногословна, несмотря на свою открытую натуру, но ее светлый взор и
тонкая ироническая улыбка говорили: "Милые друзья мои, как можете вы
заставить меня смотреть на ваши расплывчатые теневые картины как на
настоящие фигуры, полные движения и жизни?"
Многие считали Клару холодной, бесчувственной и прозаичной; но другие,
более глубоко и ясно понимающие жизнь, любили эту сердечную, умную,
доверчивую, как дитя, девушку, но никто не любил ее больше Натанаэля,
который бодро и весело продвигался в постижении наук и искусств. Клара тоже
всей душой привязалась к своему милому; первая тень омрачила ее жизнь, когда
он с ней расстался. С каким восторгом бросилась она в его объятия, когда он,
как и обещал в последнем письме к Лотару, возвратился в родной город и вошел
в свой дом. Случилось так, как Натанаэль и предполагал; в ту минуту, как он
увидел Клару, он позабыл и ее глубокомысленное письмо, и адвоката
Коппелиуса, все дурные настроения улетучились.
Однако Натанаэль был прав, когда писал своему другу Лотару, что
неприятный образ продавца барометров Копполы враждебно повлиял на его жизнь.
Все это почувствовали, так как в первые же дни обнаружилась в Натанаэле
очень большая перемена. Он впал в мрачное раздумье и казался таким странным,