"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Магнетизер (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

- Дай же Францу сказать, - прервал его барон, - вскорости он просветит
нас, поведает что да как.
Художник поместился напротив Марии, с комической степенностью и весьма
странною приторной улыбкою взял понюшку и начал так:
- Достопочтенное собрание! Сон в голове - что пена на вине, - это
давняя, сочная, исконно немецкая поговорка; Оттмар, однако ж, эдак тонко ее
повернул, эдак заострил, что я, пока слушал его, аккурат почувствовал, как
те самые пузырьки, рожденные из земного, поднимаются в голове, дабы
сочетаться с высшим духовным началом. А не наш ли собственный дух готовит
закваску, из которой стремятся вверх легонькие частицы, что опять-таки суть
всего-навсего плоды того же начала?.. Находит ли дух наш в себе одном все
элементы, все необходимое, из чего он, говоря иносказательно, готовит
закваску, или же на помощь ему приходит внеположное? - спрашиваю я и быстро
отвечаю: вся натура со всеми ее явлениями не просто споспешествует ему, но
даже предоставляет во времени и пространстве мастерскую, где он, воображая
себя вольным мастером, трудится и творит лишь как работник, во имя ее целей.
Со всеми внешними предметами, со всею природой нас связывают столь тесные
психические и физические узы, что отрыв от них - будь он возможен - разрушил
бы все наше существование. Наша так называемая глубинная жизнь обусловлена
внеположным, она лишь его отражение, в котором, однако, все фигуры и образы,
точно в вогнутом зеркале, нередко предстают в измененных пропорциях, а
потому диковинными и чудными, хотя и эти карикатуры находят в жизни свои
оригиналы. Дерзну утверждать, что все, о чем люди думают и грезят,
непременно имеет свой исток в природе; не может человек из нее вырваться...
Отвлекаясь от неминуемых внешних впечатлений, которые возбуждают нам сердце
и повергают его в неестественное напряжение, к примеру внезапный испуг...
большое горе и так далее, я полагаю, что наш дух, ежели он скромно держится
в означенных ему пределах, спокойно может приготовить из отраднейших явлений
жизни закваску, из коей затем поднимутся пузырьки, образующие, по выражению
Оттмара, пену сна. Так вот, я - а вы согласитесь, что мое доброе настроение
главным образом по вечерам неистребимо, - я положительно готовлю себе ночные
сновиденья, то бишь пропускаю через голову тысячи превеселых шуток, которые
моя фантазия тою же ночью разыгрывает передо мной в живейших красках и самым
восхитительным образом; но более всего я люблю мои театральные
представления.
- Что ты имеешь в виду? - осведомился барон.
- Во сне, - продолжал Биккерт, - как однажды заметил некий остроумный
писатель{161}, мы делаемся превосходнейшими драматургами и актерами, мы
верно схватываем любой внеположный характер во всех его сокровенных чертах и
представляем его с совершеннейшей правдивостью. На это я и опираюсь и порой
думаю о всевозможных забавных приключениях, случившихся со мною в
странствиях, об иных комических характерах, рядом с которыми жил, и тогда
моя фантазия, выводя на сцену этих персонажей со всеми их странностями и
причудами, устраивает мне восхитительнейший на свете спектакль. Накануне
вечером я как бы задаю себе лишь канву, набросок пьесы, а во сне из всего
этого пылко и живо, по воле творца, возникает импровизация. Я ношу в себе
всю труппу Сакки{162}, которая так живо разыгрывает сказку Гоцци со всеми
выхваченными из жизни подробностями, что публика, которая опять же
представлена мною самим, верит этому как сущей правде... Я уже говорил, что
в чередованье этих словно бы произвольно вызванных грез я отвлекаюсь от