"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Крейслериана (II) (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

называемым музицированием, но и здесь каждый звук струны, флейты, голоса
овеян божественным дуновением, и все они нужнее любой болтовни, каковой они
в известной мере перебивают дорогу.
Ты, Крейслер, говоришь о радости, испытываемой отцом и матерью в тихом
семейном кругу от бренчания на рояле и пискливого пенья их детей; уверяю
тебя, Иоганнес, что в этом бренчанье мне подлинно и действительно слышится
некий отзвук ангельской гармонии, заглушающей все нечистые земные звуки.
Я написал гораздо больше, чем следовало, и хотел бы откланяться по всем
правилам приличия, которым намеревался следовать, начиная это письмо. Но мне
это не удается. Так удовольствуйся этим, Иоганнес. Да благословит Бог тебя и
меня. Пусть милостью своей даст развиться тому, что тебе и мне вложил он в
душу, ему на славу, нашим ближним на радость.

Одинокий Вальборн.


2. ПИСЬМО КАПЕЛЬМЕЙСТЕРА КРЕЙСЛЕРА
БАРОНУ ВАЛЬБОРНУ

Я только что вернулся из театра в свою каморку, с большим трудом высек
огонь и сейчас же принимаюсь писать Вашему сиятельству обстоятельное письмо.
Не пеняйте на меня, Ваше сиятельство, если я стану чересчур музыкально
выражаться, ведь Вам уже, наверное, известно, что люди утверждают, будто
музыка, заключенная в моей душе, слишком мощно и непреодолимо пробирается
наружу. Она так меня обволокла и опутала, что мне никак не освободиться.
Все, решительно все представляется мне в виде музыки. Быть может, люди в
самом деле правы? Но как бы то ни было, я должен написать Вашему
сиятельству. Как же иначе смогу я снять бремя, тяжелым гнетом упавшее мне на
грудь в тот момент, когда опустился занавес и Ваше сиятельство непонятным
образом исчезли?
Как много мне хотелось еще сказать! Неразрешившиеся диссонансы
отвратительно вопили во мне, однако в ту минуту, когда ядовитые, словно
змеи, септимы проскальзывали в светлый мир приветливых терций, Ваше
сиятельство ушли прочь, прочь - змеиные жала стали язвить и колоть меня!
Ваше сиятельство, Вы, кого хочу я воспеть этими приветливыми терциями, ведь
не кто иной, как барон Вальборн, - его образ я ношу давно в своем сердце, в
него, дерзновенно и мощно струясь, воплощаются все мои мелодии, и мне
чудится: я - то же самое, что и он. Когда сегодня в театре ко мне подошел
статный юноша в военной форме, звеня оружием, с мужественным и рыцарственным
видом, душу мою пронзило знакомое и вместе с тем неизведанное чувство, и я
сам не мог разобрать, что за диковинная смена аккордов нарастала во мне,
поднимаясь все выше и выше. Молодой рыцарь делался мне все более близким. В
его глазах открылся мне чудесный мир; целое Эльдорадо сладостных, блаженных
мечтаний. Дикая смена аккордов разрешилась нежной, райской гармонией - она
чудодейственным образом говорила о жизни и бытии поэта. Благодаря тому, что
у меня большая практика в музыке, - в этом я могу заверить Ваше сиятельство,
- я тотчас же выяснил тональность, породившую все это. Я хочу сказать, что в
молодом военном я тотчас узнал Ваше сиятельство - барона Вальборна. Я
попытался сочинить несколько отклонений, и когда музыка моей души, по-детски
веселясь и ребячливо радуясь, излилась бодрыми напевами, веселыми мурки и