"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Крейслериана (II) (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

Крейслер. С ним произошли следующие события. Уже давно все считали бедного
Иоганнеса безумным. И в самом деле, все его поступки и действия, в
особенности имевшие отношение к искусству, так резко переходили границы
разумного и пристойного, что едва ли было возможно сомневаться в его
умственном расстройстве. Образ его мыслей становился все необычайнее, все
запутаннее. Так, например, незадолго до своего бегства из города он часто
говорил о несчастной любви соловья к алой гвоздике. Все это было (так он
полагал) не что иное, как Adagio, которое в свою очередь, собственно,
оказалось всего-навсего протяжным звуком голоса Юлии, умчавшим в небеса
исполненного любви и блаженства Ромео. Наконец Крейслер признался мне, что
задумал покончить с собой и что он в соседнем лесу заколет себя увеличенной
квинтой.{295} Так величайшие его страдания иногда приобретали шутовской
характер. В ночь, предшествующую вечной разлуке, он принес своему ближайшему
другу Гофману тщательно запечатанное письмо с настоятельной просьбой тотчас
же отослать его по адресу. Но сделать это было невозможно. На письме был
написан необычайный адрес:

Другу и товарищу в любви, страдании и смерти!
Для передачи в мир, рядом с большим терновым кустом,
на границе рассудка.
Cito par bonte*.
______________
* Пожалуйста, срочно (смесь лат. и фр.).

Письмо хранилось запечатанным и ждало, чтобы случай точнее указал
неведомого друга и товарища. Так и случилось. Письмо Вальборна, любезно
доставленное де ла Мотт Фуке, уничтожило всякие сомнения в том, что другом
своим Крейслер называл именно барона Вальборна. Оба письма были напечатаны в
третьей и последней книгах "Муз" с предисловием Фуке и Гофмана; письма эти
должны быть предпосланы и "Крейслериане", включенной в последний том
"Фантазий", ибо если благосклонный читатель хоть немного расположен к
удивительному Иоганнесу, то он не может остаться равнодушным к необычайной
встрече Вальборна и Крейслера.
Подобно тому как Вальборн сошел с ума от несчастной любви, так и
Крейслера, по-видимому, довела до крайней степени безумия совершенно
фантастическая любовь к одной певице - по крайней мере на это указывает одна
оставленная им рукопись, озаглавленная "Любовь артиста". Это сочинение и
некоторые другие, составляющие цикл чисто духовных толкований музыки, может
быть, скоро появятся, объединенные в книгу под названием "Проблески сознания
безумного музыканта"{295}.


1. ПИСЬМО БАРОНА ВАЛЬБОРНА
КАПЕЛЬМЕЙСТЕРУ КРЕЙСЛЕРУ{295}

Милостивый государь! Как мне довелось узнать, Вы с некоторых пор
пребываете в одинаковом со мною положении. А именно: уже давно подозревают,
что Вас сделала безумным любовь к искусству, чересчур заметно превысившая
меру, установленную для подобных чувств так называемым благорассудительным
обществом. Не хватало только одного, чтобы сделать нас обоих настоящими