"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Фермата (новелла)" - читать интересную книгу автора

государя должны были состояться празднества, сестер пригласили участвовать в
спектаклях и концертах, и то время, которое еще оставалось до праздника, они
решили пожить в нашем городке. Так и получилось, что они дали еще несколько
концертов. Восхищение публики готово было перейти в безумие. И только
старушка Мейбель, взяв понюшку табака из мопса, держалась своего мнения:
"Это неприличный крик, а не пение, петь же нужно дюс"*. Органиста не было
видать, да я и не замечал его отсутствия. Ведь я был самым счастливым
человеком на земле!
______________
* Сладко (фр.).

Целыми днями я просиживал у сестер, аккомпанировал им, переписывал
голоса для предстоящих концертов в столице. Лауретта была моим идеалом, - ее
дурное настроение, страшную вспыльчивость, мучения за клавиром - все я
сносил терпеливо! Ведь это она, она впервые открыла для меня, что такое
истинная музыка. Я начал учить итальянский язык и стал пробовать свои силы в
сочинении канцонетт. Если Лауретта пела их, а тем более хвалила, я
чувствовал себя на седьмом небе! Иногда даже казалось мне, что вовсе не я
сочинил и написал эту музыку, а что только в пении Лауретты зарождается в
ней луч мысли. К Терезине я не мог по-настоящему привыкнуть, она пела не
часто, не слишком баловала меня своим вниманием и, казалось, даже потешалась
на мой счет за моей спиной. Наконец пришла пора отъезжать в столицу. Только
тогда я почувствовал, что значила для меня Лауретта, - немыслимо было с нею
расстаться. Нередко, когда она была совсем sformiosa*, она ласкала меня -
совсем невинным манером, однако кровь моя кипела, и только холодность,
которой оборонялась она от меня, мешала мне заключить ее в объятия в бешеном
припадке чувства.
______________
* Лукавая (ит.).

Я пел тенором, голос мой хотя и не был развит, но теперь формировался
быстро. С Лауреттой я часто исполнял нежные итальянские дуэттино, которым
числа нет. Вот такой дуэт мы и пели с нею вместе, когда до отъезда
оставались считанные часы: "Senza di te ben mio, vivere non poss'io"*... Как
выдержать все это? Я бросился к ногам Лауретты, я был в отчаянии! Она
подняла меня с земли: "Но милый друг! Разве мы непременно должны
расстаться?" Безмерно удивленный, я весь обратился в слух. Она предложила
мне отправиться с нею и с Терезиной в столицу, потому что, коль скоро я
намерен посвятить себя музыке, мне все равно рано или поздно придется уехать
из маленького городка. Вообрази себе человека, который падает в мрачную,
бездонную пропасть, прощается с жизнью, уже, кажется, ощущает удар, который
должен положить конец его существованию, однако внезапно переносится в
светлую, увитую розами беседку, сотни светлячков скачут вокруг него и поют:
"Наш дражайший, вы пока еще вполне живы"... Так было у меня на душе. Я
должен вместе с ними в столицу! - это я уже знал твердо. Не стану утомлять
повестью о том, как доказывал я дядюшке, что непременно обязан отправиться в
столицу; в конце концов она же не за горами. Наконец дядя уступил и даже
пообещал поехать вместе со мною. Вот напасть-то!.. Я ведь никак не мог
заявить о своем намерении ехать вместе с певицами. Меня спас только сильный
катар, который напал на дядю. Я сел на почтовых, но только до первой