"Смоленское направление" - читать интересную книгу автора (Борисов Алексей Николаевич)

Глава 14. Строительство лагеря и поездка в Смоленск.

Наконец-то начали строительство дома, наблюдая за работой артели, каждый раз удивлялся точному инженерному расчёту плотников. Вроде бы строительство велось на глазок, а в качестве инструмента всего лишь: топор, рубанок и верёвка – придраться было не к чему. Верхнее бревно приспосабливают к опорному, сопрягая в точности контуры каждого из них. Угловые замки древесины тщательно, неоднократно подгоняются друг к другу. Бревно изначально конусное, так как основание дерева шире, чем его вершина. Поэтому бревна, используемые в стенах, сужаются от одного конца к другому. Для компенсации этого, дерево чередуют в стене, постоянно сопрягая тонкий конец с толстым в каждом последующем ряду, так, чтобы полная стенная высота была одинакова. Фрол, в основном, занимался очерёдностью подаваемого дерева, сетуя, что по уму лес должен был хорошенько отлежаться.

– Осядет терем, видит Бог, осядет. Ты Лексей, зря торопишься. Мы-то, конечно, постараемся, да только первый год следи особо за сыростью. – Понятий о влажности, регуляторов климатического контроля и прочих современных хитростей Фрол не знал. Опыт поколений подсказывал возможную осадку здания и способы борьбы с этим.

– Ты мне вот что скажи, бригадир. Сумеет ли Игнат печь положить по новому чертежу? – Если в успешной постройке дома сомнений не было, то с печью пришлось повозиться. В качестве основы была взята печь Кузнецова. В надтопочной части такой печи нет каналов для циркуляции дыма, вместо них горячие газы поступают в так называемый 'колпак', расположенный над топливником замкнутой камеры. В верхней части 'колпака' концентрируются самые горячие газы. Отдав тепло, они охлаждаются и, опускаясь вниз, уже оттуда поступают в дымовую трубу. Чтобы ни произошёл полный конфуз, мы с Игнатом смастерили маленький макет печки из кубиков и клея, выполняя постройку строго по инструкции. Печник сразу уловил преимущество новодела, однако продолжал сомневаться в конечном результате. Пришлось даже привезти современный огнеупорный шамотный кирпич и отожженную проволоку для вязки стенок. Глину и песок брали местную, качество у них отменное. Очажную плиту, чугунные дверцы, решётку и задвижку достал с трудом – либо весьма популярны русские печи, либо выпускают аксессуары ограниченным числом.

– Игнат, печник от Бога, такие руки ещё поискать надо. Не одна печь у него ещё не развалилась. – Фрол был настолько уверен в своих людях, что не терпел возражений.

С началом строительства, вход в портал стал недоступен. Палатку пришлось переставить почти у вышки. Шастать в открытую в другое измерение, на глазах у множества людей – опасно, тут уж никакие иконы с крестами не помогут. 'Демонов' никто не отменял. Наличие же огромного валуна внутри будущей конструкции объяснил своей прихотью. То, что это было расценено дуростью, пропустил мимо ушей. Кто платит, тот заказывает музыку. На этом, моё участие в 'стройке века' было завершено. У причала ждала лодка, в которой оставшиеся не у дел сидели девочки. Савелий прохаживался рядом, нервно поглядывая в мою сторону, скоро ли я освобожусь. Предстоял вояж в Смоленск, знакомство с так сказать бедующей дочерью.

Надувную лодку с мотором замаскировали брезентом и обвязали верёвкой. Привязанная за рыбацкой лодкой она выглядела как баржа с грузом. В принципе, таковой она и являлась, туда были сложены подарки от Полины. В случае непредвиденных обстоятельств, бежать из Смоленска придётся быстро. И тут наплевать на конспирацию, когда на кону собственное здоровье.

На радостях, от предстоящего пошива шубы из соболя, всевозможная домашняя утварь едва уместилась в багажник автомобиля, и если бы не мой решительный протест, по поводу перегруза, то одной лодки было бы недостаточно. Что поделать, таковы женщины. Узнав, что Савелий купил для невесты дом, Полина потребовала срочно привезти видео, на котором в обязательном порядке, на фоне покупки должны стоять сотник с Еленой. Тут, как говориться, проще отдаться, чем объяснять, что не можешь.

Перед отъездом, под рубаху надел облегчённый бронежилет, наплечную кобуру с пистолетом скрывала жилетка, именуемая в простонародье – 'вшивник'. Сабля на боку, трикотажная шапчонка на голову, серебро в мешочке на поясе – готов к труду и обороне.

В городе, помимо семейных заданий, необходимо было завербовать Евстафия. За день до отъезда, караульный с вышки заметил одинокую лодочку с двумя подозрительными субъектами. Всё бы было хорошо, да только крутились они в том месте, где была сожжена ладья с татями. Что делали монахи в лодке, так и не узнали, слишком резво ушли шпионы в сторону города. Наезд церкви на Пахома Ильича, ночная атака разбойников, монахи – шпионы на месте гибели корабля, всё это ещё не складывалось во взаимосвязанную цепочку, но связь уже чувствовалась. Новгородский приказчик подходил на роль соглядателя, наилучшим образом: смекалист, вороват, немного трусоват, родственник Пахома Ильича, тщеславен, хитёр, любит выпить. Подобные качества, можно расценивать при вербовке двояко. Следовательно, никаких тайн. Просто попросить поинтересоваться некоторыми людьми, как бы невзначай, за соответствующее вознаграждение. На торгу узнаются все новости города и окрестностей, самые осведомленные, конечно же, трактирщики, но вероятно они уже являются доверенными людьми власть предержащих. В большую политику города лезть глупо, не тот уровень. Прожил бы здесь пяток лет, оброс бы связями, тогда – пожалуйста. Но и сидеть, тише воды ниже травы уже не подходит, кто-то упорно пытается мне насолить. Кто этот недоброжелатель, очень хотелось выяснить. Из кандидатов на роль врагов подходило несколько группировок: Смоленский князь, Православная церковь, преступный мир, торговые конкуренты.

Для князя моя персона слишком незначительна, в государственные вопросы, как то: территории, налоги, система управления мне хода нет. Пятачок земли, который я оттяпал, никакой ценности не представляет, даже наоборот, лишнее укрепление перед городом, за чужой счёт, только на пользу княжеству. Высокого титула нет, дружины, способной на серьёзные действия – тоже. Налог заплатил и до свидания, до следующего года. Князя можно вычёркивать.

Церковь, кроме пакостей моему торговому партнёру и шпионов, которые были замечены у лагеря, препон пока не ставила. Правда, оставался вопрос в десятипроцентном налоге, но и священника пока видно не было. За что ж платить-то? Значит, пока под вопросом.

Преступный мир, конечно, пострадал от моих действий. Одно судно захвачено, второе потоплено. Если Пахом Ильич опознал одного из воров на ладье, который был замешан в попытке мести за разбойничий струг, значит – это уже управляемая система мероприятий. А вот кто стоит за этой системой, предстояло выяснить.

Купцы-конкуренты, пока, тоже под вопросом, торгует ли кто стеклом в городе, помимо Ильича, не известно. Евстафий должен знать, у него и спросим. Вот с такими мыслями, к вечеру, мы причалили к Смоленску.

Сам город расположился на левом берегу Днепра, от современного Смоленска где-то восьмая часть. Причалов штук двадцать, всё забито судёнышками. Как объяснил рыбак, многие причалы закреплены за городами, которые постоянно торгуют в столице. За постановку плавающего средства у причала необходимо платить пошлину, посему выгрузились возле домика хозяина лодки, даже ноги почти не замочили. Ворота в город закрывают перед закатом солнца, приходилось поспешить, чтобы не ночевать на берегу. Прощаясь с лодочником, упросил присмотреть за лодкой. Девочки несли самоё лёгкое, остальное, кое-как смогли поднять и тащили на пару с Савелием, приспособив рыбацкое весло. Так и несли, как заправские охотники тащат убиенного кабана. Пройдя метров сто, плюнули на это дурное занятие и наняли грузчиков, ребята взялись за дело профессионально, оставалось только догонять. Дом сотника тут знали, благодаря красавице Елене, которая произвела фурор на пристани своей одеждой. Степанида не поленилась, и проследила за ней до самого дома, чтобы потом похвастаться перед подружками своей осведомлённостью. Те рассказали своим мужьям, знакомым, и понеслись по городу сплетни, из коих выходило, что Савелий вывез из горящей Рязани богатую казну, жену княжну и заморскую чудо-птицу, говорящую человеческим голосом. Что расскажут грузчики, переносящие объёмистые узлы, – оставалось только догадываться.

Самым сложным, было не глазеть по сторонам, ведь всё, что было по пути к терему сотника, напоминало музейные экспонаты. Сорок шесть лет назад город практически сгорел дотла, уцелели лишь детинец и часть западной стены города с пристройками. Судя по новым деревянным домикам, пожары здесь так же часты, как у нас автомобильные аварии. Литовцы и Черниговцы периодически совершали набеги, и селиться в предместье народ особо не хотел. Пару десятков домиков и множество огородов по ту сторону Днепра, это всё, что можно было разглядеть. Город походил на крепость, которая имела вал, начинавший свой путь на востоке у верховьев Зелёного ручья. Далее он шёл до Козловского оврага, минуя его, прерывался проходами и круто поворачивал на север, затем на северо-запад до Пятницкого ручья. Таким образом, линия вала как бы разделялась на три опорных участка. Первый прикрывал с напольной стороны Козловскую гору, второй – Соборную гору и третий – северную часть Вознесенской и Воскресенскую горы. Прибрежная часть стены была выстроена из дуба обмазанного глиной, и была наиболее массивной, остальные стены обнесены тыном. Видя это, стал понимать, что постройка забора у камня, довольно серьёзное фортификационное сооружение для этой эпохи. Общая площадь города была оценена мною не более шестидесяти пяти гектаров.

Улицы города были покрыты деревянной мостовой, правда, не все, а так сказать главные дороги. Вот на такой проспект мы и вышли с Подола, минуя ворота. Дом сотника находился возле Пятницкого острога, где находилась княжеская резиденция. Вроде и не центр, а район престижный, тут все домики в два этажа, есть и поболее. Полчаса хода и носильщики остановились возле ворот скромного особняка. Занеся узлы во двор, стал вопрос об оплате, у Савелия денег не было, у девочек тем более. У самого в кошеле только гривны и четверти.

– Вот что, уважаемые. Здесь четверть гривны. – Достав серебряный прутик из кошелька, показал старшему амбалу.

– Часть от этого – Вам за работу, за вторую часть, вы должны с утра привести сюда человека, желательно женщину, которая знает, что творится в городе. Договорились? – Старшина взял прутик, поклонился, посмотрел на своих подельников. – Найдем, боярин такого человечка, можешь не сумневаться. Утром будем тута. – Довольные оплатой грузчики поспешили к себе на Подол. К закату, попивая пиво или что покрепче, будут рассказаны новые истории о Рязанском сотнике, у которого в слугах боярин. Самым интересным в этой истории будет то, что платит боярин за перенос шести увесистых узлов не пару резан, а четверть гривны. Знать и вправду знатную казну из Рязани сотник вывез.

Елена встретила нас перед дверью. Небольшой поклон в мою сторону, в руках деревянный ковшик, похожий на большой половник с кривой ручкой. Мне, как гостю довелось испить кислый квас, аж передёрнуло всего. Находясь в средневековье, пил только кипячёную воду и минералку из шестилитровой фляги. Но нарушать традиции не стал, средства от отравления и расстройства желудка лежали в аптечке, и находились в одном из узлов. Больше меня заинтересовало поведение женщины перед мужем. Елена поклонилась Савелию в пояс, причём не из-под палки, а от души. Уважение стопроцентное, улыбка на лице, в глазах радость, движения размеренные, уверенная походка, никаких лишних слов.

– Прошу, заходите в дом, желанные гости. – Хозяйка пропустила нас вовнутрь, на девочек ноль внимания и закрыла дверь. Вот тебе раз, а вещи? А девочки у порога?

– Савелий, я пока вещи занесу и детей пристрою. Где тут можно разместиться? – Действия Елены у меня не укладывались в голове, но как выяснилось, решение, кого впускать в дом, а кого нет, заносить вещи или оставлять на улице принимает муж. Сотник, увидев любимую, обо всём позабыл, в результате произошло недоразумение.

Первым делом мы занялись освещение терема, никаких керосиновых ламп, а тем более электрических фонарей не было. Использовали свечи, семь подсвечников из бронзы с креплением на стену разместили по периметру светлицы, в которой находился большой стол. Стульев не было, только широкие лавки у стен. Два окошка разделены на ячейки и затянуты бычьим пузырём, открывались ли они, проверять не стал. В воздухе одновременно пахло деревом и пылью и какими-то травами. Чтобы не смущать хозяйку, попросил сотника помочь разгрузить баулы. Стол переставили таким образом, чтобы можно было сидеть с двух сторон, накрыли скатертью, большую керамическую бутылку с вином торжественно водрузили на середину. Затем стали размещать посуду и съестные припасы, приготовленные к ужину. Полина постаралась и приготовила салаты, заботливо упакованные в полиэтиленовый пакет. Термосумка на тринадцать литров вместила в себя мороженое, фрукты, несколько приготовленных кур и шоколадные конфеты. К столу девочек звать не стали, бутербродный ужин был у них в рюкзачках. Разместившись на первом этаже, дети с помощью 'лягушки' надули свои матрацы и готовились ко сну.

Ожидая Елену к ужину, смерил рулеткой окна, записал размеры, спросил Савелия, не желает ли он поставить нормальные окна, доволен ли домом и главный вопрос – где мне придётся спать?

В это время появилась хозяйка. Не зря говорят: – по одёжке встречают. Бордовое бархатное платье с длинными разрезами по бокам. Белая нижняя юбка защищала ноги от посторонних глаз, на груди цепочка с кулоном, явная бижутерия, но эффектная, рукава обшиты кружевами, а на голове самая настоящая корона. И только присмотревшись при свете свечей, понял, что это хитрый головной убор с обручем. Он одевался на короткий, почти прозрачный платок и водружался на голову. У сотника аж рот раскрылся:

– Еле… Елена, это Алексий, боярин из Мурманска, мы тут, там, вместе… – Савелий не находил слов, надо было официально представить гостя, садиться за один стол с незнакомцем было не принято. Вдруг враг, или хуже того – кровник.

– Алексей, мы с Савелием строим вместе невдалеке крепость, позвольте разделить с Вами трапезу. – По стойке смирно, доложился хозяйке дома, выручая сотника. Хотел было добавить, про прекрасный вкус в выборе одежды, но вовремя остановился. Комплементы о внешнем виде жены можно говорить только мужу, иначе в его присутствии это можно расценить как ухаживание.

Савелий сел во главе стола, по правую руку от него, протиснувшись, уселась Елена. Сесть напротив хозяина дома не представлялось возможным, в связи с отсутствием посадочных мест. Пришлось размещаться с края, невдалеке от дамы. Наличие на столе вилок и торчащие ложки в вазах с салатами смутило хозяев дома, подобная сервировка была не принята. Вилками, напоминающие миниатюрные вилы, пользовались, но только для удержания продуктов резки на основном блюде. Ситуацию надо было исправлять, причём таким образом, чтобы ни унизить сотника в глазах жены. Ведь всё съестное, что было на столе, фактически принадлежало мне.

– Позвольте показать Вам, как едят у меня на Родине. Будет очень приятно, если Вы последуете моему примеру. – 'Селёдка под шубой', 'оливье', винегрет стали перемещаться на большие тарелки. Ловко орудуя ложкой, распределил угощение, вынул пробку из бутыли, янтарный Токай разлил по хрустальным фужерам и произнёс тост: за здоровье хозяев, за крепость дома, наличие большого количества детишек и долгих лет жизни. Обошёл стол вокруг, чокнулся бокалами с сотником, затем с Еленой, выпил половину и сел на место. С помощью вилки и ножа стал поглощать салатики, краем глаза посматривая, как повторяют за мной остальные. Получалось у них неважно, и если бы не салфетка, предварительно положенная на колени, по моему примеру, то платье пришлось бы основательно чистить. Русские люди быстро учатся всему незнакомому, так вышло и на этот раз.

Ответный тост произнёс Савелий, вставать не стал, прямо из-за стола поднял в руке недопитое вино и произнёс:

– Восславим Бога, за то, что мы живы, за радость, которую мне дали. – Сотник повернул голову в сторону любимой и склонил голову.

Елена кокетливо улыбнулась и сразу же стала серьёзной, произнося тихеньким голосом коротенькую молитву, перекрестясь при этом. Выглядело это умилительно.

Застолье продолжалось, после того, как последний кусок курицы превратился в косточку, из дорожного холодильника было извлечено мороженое. Немая сцена из бессмертного произведения Николая Васильевича, как нельзя лучше подходила к этому месту.

– Очень вкусно, очень. – Это были вторые слова, после молитвы, произнесённые хозяйкой за столом.

Объяснять происхождение заморских фруктов и клубники, которая была расценена, как огромная земляника, не пришлось. Раз стоит на столе, значит так и надо. После бокала Токая, Елена заметно опьянела и к напитку более не притрагивалась. Как ей удавалось держать ровно спину, не облокачиваясь на стену, аккуратно отправлять в рот мороженое, закусывая ягодами, было выше моего понимания.

Ближе к полуночи, когда вино было выпито практически всё, стали укладываться спать. Подушек и перин не было, спать предложили в соседней со светлицей комнате, размером меньше прихожей в моей квартире, в Севастополе. Чулан без окон, доска у стены, вот и все условия. Когда Савелий вышел из моей опочивальни, надул крепкий полиэтиленовый пакет воздухом, завязал, вроде не травит и положил в мешок – подушка готова. Снял рубашку с ботинками, кое-как укрылся безрукавкой, подумал, что надо было спросить про уборную. С мыслями об удобствах сон овладел мною.

– Дядя Алексий! Дядя Алексий! Поднимайтесь, к Вам люди вчерашние пришли, у ворот дожидаются. – Девочки проснулись первыми, из интереса стали ходить по дому, осматривая, что к чему. Наткнулись на стол, с остатками еды и доели всё подчистую. В этот момент и расслышали стук в ворота. Вчерашние грузчики выполнили условие договора и привели самого знающего человека в городе, по их мнению.

Торговка пирожками Степанида, откликнулась на их зов из чистого любопытства. Собрав корзинку с только что испеченными пирожками, прикрыла чистой холстиной, помолилась и отправилась в сторону Пятницкого острога к дому рязанского сотника. Два портовых грузчика решили проводить свою протеже до места, дабы показать, что договор выполнен. Дождавшись, пока ворота раскроются, слопали по одному хлебобулочному изделию и представили Степаниду.

– Это жёнка нашего товарища Васьки Щуки. Всё знает, а чего не знает, то выдумает, как узнать. – Лучшей рекомендации и быть не может.

– Мы, это, пойдём боярин, работать надо. Коли чего надо поднесть, мы завсегда готовы. Нас на Подоле все знают. – Поклонились и ушли. Кто все и кто они – так и не понял.

– Проходите во двор. Э… как Вас, кстати, звать величать? – Поинтересовался, пропуская через ворота пухленькую женщину.

– Степанида Щука. – Торговка подхватила корзину и шагнула во двор.

На моё предложение рассказать о преступном мире Смоленска, описать подозрительных людей, где собираются, кто руководит, получил решительный отказ.

– Мне, моя жизнь дорога, куны, там не пригодятся. – Степанида показала пальцем в небо.

В итоге долгих уговоров выяснилась проблема самой торговки. Придурковатый сынок Егорка, в порыве любви к дочери местного кузнеца, огрел брата любимой по голове, деревяшкой от забора. Когда тот пытался утащить сестру с посиделок. Беда в том, что после совершённого действия, сын кузнеца Пётр три дня ни ест, ни пьет, а только блюёт. Егорку на днях из поруба потащат на правёж, знающие люди предложили откупиться, согласно Русской Правде. Вот только таких огромных денег нету.

– Степанида, если мне получится вызволить твоего сына и договориться с кузнецом, ты согласна на мои условия? – Может это и подло, играть на чувствах матери, но других кандидатур не было.

– Если спасёшь мою кровинушку, то отслужу, вот тебе крест. – Женщина поднесла пальцы, ко лбу ожидая моих слов.

– Договорились, попробую. Как звать кузнеца и где его найти? – По всем симптомам у паренька типичное сотрясение мозга. Инструкция в аптечке при таком случае была, сам недавно был в похожем состоянии.

– Данилой кличут, мастер бронник. Кузня его напротив кирпичной мастерской. – Рука Степаниды совершила движение вниз к животу, затем к левому плечу и к правому.

– Жди меня тут, сейчас вернусь. – Уже на ходу в сторону двери предупредил торговку.

Дав задание девочкам, рассказать проснувшемуся Савелию, что дядя Алексий отправился в кузнечный ряд к Даниле броннику по срочному делу, вооружился, прихватил сумку с аптечкой, деньги и вышел во двор.

– Веди Степанида Щука к Даниле, будем спасать твоего сына. – Ворота за нами закрыла шустренькая девчушка, и мы отправились в сторону Зелёного ручья, почти к самой реке.

– Дальше не пойду, вот его кузня. – Торговка сняла с плеча корзину и уселась на короткое бревно, лежащее у дороги.

Понятно, боится, так даже лучше. Схожу один. Сплюнул через левое плечо, поправил саблю и зашагал в сторону строения, из трубы которого сочился дымок.

В кузнеце познакомился с Данилой, представился путешественником с севера, знающим искусство врачевания. Про Егора говорить не стал, сначала больной, а там по обстановке.

– В бане сынок лежит, как раз за кузней. Плох очень. – Данила беспокоился о здоровье сына и тут же проводил меня к нему. Видимо местные эскулапы ничем помочь не смогли, раз кузнец согласился воспользоваться услугами незнакомца.

Пётр лежал на полатях в одних портках, пахло валерьянкой, видимо поили, что бы облегчить страдания. Кадка с водой и ковшик для питья стояли возле больного.

– Данила, оставь нас одних, твой сын при смерти, буду его спасать, тебе на то смотреть негоже. – Кузнец не стал спорить и вышел из бани, правда, недалеко.

Растерев руку спиртом, вколол Петру сорока процентный раствор глюкозы, для снятия внутричерепного давления. Парень стал постепенно приходить в себя, и что-то бормотать. По инструкции от головокружения нужен бетасерк, в качестве болеутоляющего подойдёт максиган, либо анальгин. Двадцать таблеток выдавил из упаковок и сложил на два куска бересты.

– Данила, иди сюда, знаю, что где-то рядом. – Крикнул в открытую дверь бани.

Кузнец не заставил себя долго ждать и появился в проходе. Увидев пришедшего в сознание сына, схватился левой рукой за свой затылок и громко выдохнул.

– Вот пилюли, три дня будешь давать сыну по две в день с этой кучки и вот с этой. – Показал рукой на бересту с таблетками.

– Четыре дня по одной из каждой кучки. Постарайся не тревожить больного, полный покой, сон, питье, которым его поили тоже давай. Если нет валерьянки, вот склянка с валокордином. Десять капель на черпак воды. Зачерпнул ковшиком воду и накапал из пузырька десять капель. Взял четыре таблетки, поднёс ко рту Петра и заставил запить лекарство. Делал всё медленно, что бы Данила видел и запомнил.

Названные лекарства для кузнеца ничего не значили, Отче наш не успел прочесть кузнец, а сынок очухался. Помощь при спасении можно принять от кого угодно, пусть знахарь не крестится, молитв не читает, бес с ним. Главное сына поднять.

-Батя, как это. – Прошептал ослабевшим голосом Пётр.

– Лежи сынко, спи, знахарь вылечит. – Данила погладил сына по голове и остался с ним, пока тот не уснёт.

– Приду завтра, проведаю, вот ещё что, никаких судебных тяжб покуда сын на ноги не встанет. Иначе, не помогут лекарства. До завтра. – Вышел из бани и пошёл к поджидавшей невдалеке Степаниде, оставив наедине сына с отцом.

– Плохо дело, парень еле жив, дай Бог подниму его на ноги. – Врать торговке не имело смысла, если Пётр три дня не поднимается, изредка приходя в сознание, то возможен ушиб головного мозга. Выживет, уже хорошо, а будет ли нормальным после травмы, это под вопросом.

А что же делать? – Степанида остановилась, чуть не плача схватила меня за рукав и развернула к себе.

– Ждать. Парень получил самое лучшее лекарство в этом мире. Будем надеяться на крепкий молодой организм. Пока идёт лечение, суда не будет. – Убрал женскую руку со своего рукава и зашагал дальше, к дому сотника. Торговка не отставала и следовала за мной, возможно, именно во мне она видела единственное спасение своего непутёвого сына.

В тереме Савелия, сидя у холодной печи, я размышлял, чем можно помочь сыну кузнеца. Рядом стояла корзинка с пирожками, Степанида была принята на постоянную работу с окладом пол гривны в месяц. Учитывая, что корзинка пирожков стоила одну ногату, где чистая прибыль составляет тридцать процентов от реализации, то это было неплохое предложение. Ей вменялось в обязанности покупать и готовить еду для обитателей дома, следить на торгу за всевозможными воришками и постараться выяснить, где они собираются, попутно продавая пирожки. Через два дня надо было отправляться назад к камню, сруб к тому времени возведут. Что я делаю в Смоленске? Почему вместо решения своих вопросов, на меня сыпятся всё новые проблемы? В деле расследования кому я наступил на хвост, не приблизился ни на шаг. После полудня, по плану надо было навестить Евстафия, но мне казалось, что это дохлый номер, идти не хотелось, невидимая паутина под названием апатия, окутала и предлагала сдаться.

(1 новгородская гривна = 204 гр. Серебра = 20 ногат; 1 ногата = 2,5 куны).

Ровно в двенадцать часов, прихватив с собой в качестве провожатого Степаниду, нехотя отправился в торговые ряды. Людей на улицах мало, детей дошкольного возраста совсем не видно.

– Степанида, отчего малышей на улице нет? – Поинтересовался у торговки.

– Мор девять лет назад был, народу померло – тысчи. – Сопровождающая как то с грустью посмотрела на меня, поправила плетёную корзинку, пропуская меня вперёд. – Вот и берегут деток, не пускают за ворота. – Услышал со спины.

Торг делился на две части: первая на Подоле, рядом с причалами, вторая в самом городе. Отдельно от всех торговали немцы, их круглая церквушка стояла за городскими стенами, однако, селиться они предпочитали за укреплениями. Всеми правдами и неправдами постепенно скупали, чаще арендовали лавки и смешивались с купцами из Руси. Рынок есть рынок, тут свои законы. Лавка Пахома Ильича мало чем отличалась от своих собратьев по ряду. У кого-то торчал флажок, прообраз современного рекламного билборда, чаще на фасаде рисовали картинку, с изображением профилирующего товара.

– Вот, лавка Новгородца, я тута поторгую. – Степанида указала рукой на маленький домик, с большим окном и раскрытой дверью, возле которого суетилось пару человек.

– Пирожки! Пирожки румяные! – Голос торговки был звонок, и в радиусе нескольких метров перекрывал шум торгующего люда.

– Зравь будь, Лексей. Какими судьбами в Смоленске? – Приказчик узнал меня и вышел из-за стойки навстречу.

– Добрый день Евстафий. Вчера прибыл в город, у Савелия в доме остановился. Где нам можно поговорить, что б ни мешал никто? – Перевёл взгляд на полки с товаром, обнаружил знакомые вещи и усмехнулся.

После короткого повествования о конкурентах, в кабинете Пахома, поведал приказчику свои мысли по поводу неприятностей происходящих последнее время.

– Оставляю тебе приборчик, на который можно записать голос. Все свои мысли говори вот сюда, – показал отверстие в диктофоне, где размещался микрофон.

– Как все мысли? – Не понял Евстафий.

– Нажмёшь на эту кнопку и расскажешь всё, что касается нашего дела, а также, всё что, передаст Степанида. Она сейчас стоит перед лавкой и торгует пирожками. – Приказчик попробовал записать свой голос, затем прослушал, нашёл сходство с патефоном и остался доволен.

– Два дня буду в городе, где найти дом сотника знаешь. Если что-то срочное, известишь лично. В дальнейшем, приборчик с записью спрячешь в корзинку с продуктами и передашь рыбаку, который отвезёт её мне. – Резидентура в Смоленске была открыта.

После того, как торговка была представлена Евстафию, предложил коммерсанту укрепить одно из зеркал на стене лавки. Входящие в помещение покупатели будут видеть своё отражение, и возможно заинтересуются приобретением данной вещицы себе домой.

До обеда оставалось немного времени, сидеть в лавке купца было не интересно, а вот полюбопытствовать на архитектуру города, точнее на кирпичные храмы, даже очень.

В этом мне охотно согласился помочь Герасим, кивком головы на мою просьбу. Звонарь никому не рассказывал, что научился говорить, общался только с Евстафием, и то тихо. Находясь на улице, сохраняя в тайне прослушивание пластинок, стал свидетелем любопытного зрелища. Маленький мальчик, лет восьми, рисовал заточенным прутиком на земле людей, которые проходили мимо него. Явно стараясь и получая удовольствие от этого процесса. Сидя на корточках, в двух метрах от меня, юный художник настолько чётко соблюдал все пропорции, что мне захотелось узнать, откуда такие таланты?

– Молодой человек, и давно Вы умеете рисовать? – Спросил, присаживаясь на корточки рядом с ним.

– Ой, дяденька. Я больше не буду. – Юное дарование быстро заштриховал рисунок на дорожной пыли.

– Хочешь, получить в подарок карандаш и настоящую бумагу? Так удобнее рисовать. – Поинтересовался у художника.

– Хочу. А что это такое? – Пострелёнок заинтересовался, никто его не ругал за явно бесполезное занятие, с точки зрения горожан.

– Смотри. Это карандаш, а это бумага. Делаешь то же самое, что на земле, только вместо прутика вот этой палочкой. На бумаге удобнее, да и с собой унести можно. – Протянул блокнот с карандашом художнику.

– Спасибо дяденька. Меня Андрейка звать – Сообщил мальчик, собираясь поскорее показать подарок своим сверстникам.

– Как закончится бумага с карандашом, приходи в лавку, что за мной стоит. Спросишь Евстафия, он выдаст новую бумагу и карандаши. – Крикнул в след убегающему сорванцу.

Полна Русская земля талантами, главное вовремя их разглядеть, помочь, поддержать, а зачастую просто накормить. И стало бы на Руси в сто раз краше, зазвенела бы её слава по всему свету. Ведь на одного Андрея Рублёва, приходились сотни – художников Андреек, зарывшие свой талант в землю, от безысходности, голода, лишений и непонимания.

Вскоре, из лавки вышел Герасим, посмотрел по сторонам, заметил меня и махнул рукой, мол, следуй за мной. Минуя торг, мы вышли в узкий проулок, шириной метра в три и направились к самому красивому храму города кратчайшей дорогой. Видимо звонарь спешил к себе на работу, шагал широко, размахивая зажатым в руке пирожком. Евстафий, как один из немногих, знавший тайну Герасима, сдружился с ним и всегда угощал друга чем-нибудь съестным. Минут через сорок мы оказались перед церковью, которая, по мнению моего провожатого, и была вершиной зодчества столицы. Как ни странно, но звонарь работал совершенно в другом месте, посему показав рукой на храм, распрощался со мной. Церковь Петра и Павла предстала предо мной.

Начнём с того, что в декоре храма есть странная непоследовательность или, точнее, особая система: северо-восточный угол комплекса явно не привлёк внимания заказчиков и строителей северной галереи – там не было сделано особого придела. Поэтому при взгляде с востока комплекс выглядел асимметрично: у южного угла был придел со своей главой, с севера – ни придела, ни главы не было. Можно подумать, что здесь сказались художественные взгляды архитектора, когда зодчий выделял главный видовой аспект здания и не боялся асимметрии в композиции галереи и приделов. Розовато-белая затирка из извести покрывала стены храма. Выпуклые кресты на угловой лопатке и элементы декора, углублённые в кладку оставались незатёртыми. Храм был бело-розовым, с оставленными открытыми кирпично-красными деталями декора. Прихожанин, стоявший возле церкви, в белой рубахе с красной вышивкой потрясающе гармонировал с цветами здания. Греческие строители внесли что-то русское, близкое к нашему сердцу – тем самым смягчили общую строгость архитектуры храма. Отойдя в сторонку, включил камеру, не вынимая из сумки, обошёл церковь, вокруг снимая здание. Внутри делать съёмку не стал, освещения было явно недостаточно. Интерьер храма так же торжествен и строг, как и его внешний облик. Мощные крестчатые столбы связаны подпружными арками, несущими с помощью парусов светлый многооконный гранёный барабан главы. В глубине алтаря, находилось сложенное из плинфы седалище для клира. Стены и своды храма были покрыты росписью, расписаны были и плоскости оконных амбразур, напоминающие рисунок кирпичной кладки. Какие и кому ставить свечи не знал, можно ли находиться с саблей в церкви то же. Перекрестился, поклонился и вышел наружу.

До дома сотника добирался больше часа, элементарно заплутал, пока переправился через реку, зашёл не через те ворота, спросил прохожих объяснить дорогу, в общем – тяжко. Если в приморских городах все дороги ведут к морю, то тут к ручьям и реке. В итоге выйдя к Пятницкой, с трудом отыскал особняк Савелия.

Степанида растопила печь и вовсю шуровала на кухне, девочки помогали, носили воду из колодца, подмели двор, убрали в доме. Сам сотник готовился к аудиенции у князя. Перед моим приходом, прибыл посыльный, который сообщил приказ правителя немедленно предстать перед светлейшими очами. Видимо слухи о несметных богатств, привезённых из Рязани, достигли резиденции Святослава Мстиславовича. Савелий сидел на лавке, на втором этаже, завязывая шнурки на ботинках. Парадного костюма, для подобного случая, не было. Явиться к главе княжества в повседневной одежде, равносильно высказать тому неуважение. Выход из ситуации предложила Елена. Среди подарков переданных ей, была накидка бирюзового цвета, в виде плаща с капюшоном на одной пуговице. И если женщине она доходила до пят, полностью укрывая тело, то на сотнике материя заканчивалась у колена без возможности застегнуться на груди. Тут пришлось проявить смекалку. Сняв с шеи золотую цепочку, сделал петельку и закрепил на пуговице, второй конец продел в отверстие, куда вставляется пуговица, щелчок застёжки – стильный наряд под названием корзно готов. Вместе с посыльным Савелий отправился на приём к князю .

Вечером, после ужина, сотник рассказал, что Святослав интересовался обороной Рязани, так сказать от первого лица, расспрашивал о тактике кочевников, действиях защитников, количестве воинов. Вскользь поинтересовался, как удалось выбраться из горящего города с тяжёлыми сумками, много ли людей вывел. В конце разговора коснулся самой щекотливой темы. Савелий был поразительно похож на покойного князя Давыда.

– Что, прямо так и сказал? – Перебил рассказ сотника.

– Ошибся Мстиславович, не на Давыда я похож, а на своего деда. А вот дед покойный, действительно был похож на Вячеслава Ярославича, князя Смоленского. Это он мне сам говорил, когда я без портков ещё ходил. – Савелий распутал цепочку, застрявшую в пуговице, и передал мне.

Степанида отодвинулась от двери, ведущей в светлицу, и на цыпочках стала спускаться на первый этаж. Вот это новость, хозяин дома предок известного Вячеслава Кесарийского. Ох, не зря она задержалась в доме.

На следующее утро навестил сына кузнеца Данилы. Пётр пошёл на поправку, видимо лекарства дали необходимый толчок молодому организму, и состояние больного можно было расценивать, как стабильное. Данила чуть ли не прыгал от счастья. Единственный сын, помощник, наследник секретов и продолжитель славной кузнецкой династии мог уже пить юшку из ухи и внятно отвечать на вопросы.

– Послушай, Данила. Есть один вопрос, который вскоре придётся решать. – Начал непростой разговор, выходя с кузнецом из бани.

– О чём ты, Алексий? Если об оплате за врачевание, то не беспокойся, оплачу, сколько скажешь. – Бронник хлопнул ладонью по поясу, где, по-видимому, должен был висеть кошелёк.

– Плата будет большая. Сын челядинки моего друга виноват в том, что произошло с Петром. Суда не должно быть. – Мы остановились перед кузней и теперь смотрели друг другу в глаза.

– Вот ты как, Алексий. За сына, то, что лечишь – спасибо. Да только не простое дело тут. Роду обида нанесена, кровная обида. Понимаешь? – Данила стал серьёзным, улыбка исчезла, пудовые кулаки сжались.

– Возьми виру кузнец, по Правде. С того света парня вернули. – Предложил выход из ситуации.

– Добро Лексей, если сынок мой Егорушка будет здоров как раньше, то виру назначаю в двадцать гривен. Так по Правде нашей, по Русской. – Слова кузнецу дались через силу, но перечить спасителю сына он не стал.

– Данила, сколько стоит твоя самая лучшая бронь? – Поинтересовался у мастера. Платить серебром возможности не было, прутиков осталось слишком мало.

– Хм, черниговец в прошлом году отвесил сорок гривен за полный доспех, три месяца ковал. Железа уйма ушла, угля ещё больше. – Кузнец вспомнил свою лучшую работу, когда черниговский сотник, будучи в составе посольства не торгуясь, заказал для себя новые доспехи.

– Тебе принесут через три дня бронь, как раз на Петра, качество пластин оценишь сам. Так согласен? – Придётся мотнуться в Севастополь, на завод. Подумал про себя.

Данила согласился взять виру товаром, но условие выздоровления сына стояло на первом месте. День прошёл без происшествий и приключений. Степанида выяснила, что мелкие воришки ошиваются на Подоле, главарь у них владелец мелкой харчевни по кличке Несун, серьёзных дел за ними нет. Грозные тати, обитающие вокруг города, недавно сгинули, и о них ничего не слышно. Около десяти часов следующего дня, забрав Савелия с собой, мы возвращались к камню, где по идее, должны были закончить возводить дом. Рыбак становился связным, и что бы кормить семью в связи с отрывом от основной работы был вознаграждён гривной серебра.

По приезде в лагерь чуть было не поругался с Фролом. Плотники приостановили работу, выстроив только первый этаж, при этом закончив часовню. Причиной тому была печь, требовалось время и свободный доступ сверху.

– Ещё три дня ждать. – Авторитетно сообщил Игнат.

Спорить с печником, не владея тонкостями строительства древней системы отопления было бесполезно. Ночью, часа в три, пока никто не видит, пробрался к двери камня и через секунду стал вытаскивать мешки и тюки с необходимыми вещами. Последний мешок был самым тяжёлым, в нём лежала бригантина для Петра вместе со шлемом. То, что размер брони несколько превосходил габариты сына кузнеца, а шлем напоминал гермунбю, меня не смущало. Если Данила работает с доспехом, то наверняка подгонит по фигуре сына. Картинка с расположением стальных досок прилагалась к покупке.

Рыбак отчалил после восхода солнца, отпускать малознакомого человека с дорогими вещами было опасно. Бойцы тянули жребий, кто отправится в Смоленск,– победила молодость. Велимир, только удивился, что ему не отсыпали серебра на кутёж.

– А куны? Куны дадут? – Спросил воин, садясь в лодку.

– Держи, тут двадцать пять резан, хватит на грузчиков и на священника, гуляние не предусмотрено. – Бросил в лодку маленький мешочек.

Часовня была отстроена, и теперь необходимо было её освятить. Велемир должен был отыскать звонаря, воспользовавшись помощью Евстафия, и вместе с ними уговорить священника приехать к камню. Герасима в церковных кругах знали, приказчик по идее мог гарантировать денежное вознаграждение, воин – охрану священнослужителя.

Убранству в часовне могла позавидовать даже городская церковь. Современные иконы, с изображением: Георгия Победоносца, Архистратига Михаила, Иоанна Воина копировали иконописцев XIII века и составляли иконостас. Патриарший ладан, свечи, лампадное масло, даже красная ковровая дорожка. Купол покрыли золотой краской, в самой часовне одновременно могли находиться не более шести человек. Население лагеря было довольно, особенно артель строителей. До этого момента меня в тайне считали не совсем Православным.

Священник Ермоген прибыл вечером. Худощавый, со впалыми щеками, борода до пояса, в выцветшей рясе, сапоги в которых трое умерли, за плечами тощий сидор. Зато в наличии массивный медный крест и видавший виды посох. Перекрестил всех встречающих у причала, произнёс молитву о благополучном прибытии и стал подниматься наверх. Мы с Савелием встречали его у ворот.

– Добрый вечер, батюшка. Спасибо, что откликнулись на приглашение. – Начал вступительный разговор.

– Благое дело совершено, отрок. Храм Божий давно стоять здесь должен. – Ермоген говорил хорошо поставленным протяжным пафосным голосом.

Подойдя к часовне и внимательно осмотрев её со всех сторон, зайдя внутрь, священник извлёк из заплечного мешка иссоповое кропило, глиняную флягу с освящённой водой и маленькую купель.

Специально собирать народ не было смысла, присутствовали все, даже цыган. Священник встал напротив двери к нам лицом.

– Вонмем, премудрость, вонмем. Доставляя, как всякая вода, бодрость человеку, освященная вода напоминает христианину о духовном очищении и духовной бодрости, подавая это очищение и бодрость тем, которые с верой принимают святую воду и окропляются ею. – Ермоген окунул в купели кропило, повернулся к часовне лицом и окропил здание с четырёх сторон. После совершения обряда, зрители были обрызганы оставшейся святой водой, повторили за священником короткую молитву и перекрестились, несколько раз кланяясь.

– И помилуй их по велицей милости Твоей, всякия нужды избавляй. – Закончил читать нараспев молитву.

Ужинали все вместе, воины, артельщики и рабы. Церковный обряд уравнял всех. В приватной беседе перед отбоем Ермоген высказал слова благодарности за трёхлитровый бутыль лампадного масла и большой свёрток ладана, привезённого с Афона. Смоленская церковь испытывала значительные трудности с поставками благовоний. Пятнадцатифунтовый пакет с ладаном являлся настоящим сокровищем. В год с одного дерева можно добыть четыреста грамм смолы, потребителей множество, вот и не доходит сей продукт до Смоленской епархии в нужном объёме. Последний привезённый ладан был из смол ливанского кедра и давал больше запаха гари, чем благовония.

Ермоген оказался довольно образованным человеком, помимо греческого и латыни знал итальянский язык и понимал диалекты Готского побережья. Разговор перешёл о книгах, летописях и письменности. Некоторые латинские выражения ещё были в моей памяти, удалось блеснуть знаниями. В ответ на греческую речь я улыбнулся, ответить было нечем, но как говорится: – молчи, за умного сойдёшь.

– Одна у нас беда, очень мало книг, и дело не в дорогой харатье. – Говорил священник.

-Неужели мало грамотных писцов? – С удивлением спросил у Ермогена.

– Людей хватает, в Новгороде, например, даже многие женщины грамоте обучены. Пожары Алексий, пожары наша беда. Святое писание не в каждой церкви есть, только в каменных храмах разрешено хранить рукописные творения. – Батюшка говорил с таким сожалением, что было видно переживание человека. До изобретения печатного станка ещё было двести лет, а с пожарами и у нас справляются с трудом, помочь было нечем.

– Вот, если бы Ваши, из Никеи, прислали бы пару десятков книг с тобой, то была бы помощь. – Ермоген отпил глоток вина, внимательно наблюдая за моей реакцией. К чему это было сказано, я понял лишь через две недели, когда священник повторно навестил наш лагерь.

– Пути господни неисповедимы, батюшка. Книг у меня нет, а вот летописи, было б интересно с ними ознакомиться. – Перевёл на интересующую меня тему разговор.

– На то надо получить благословление настоятеля, сын мой. – Священник перекрестился, отказа не было, значит оставалась надежда сфотографировать Смоленскую летопись.

На следующий день, в кельи настоятеля церкви Михаила Архангела Ермоген докладывал о поездке.

– Ромей, безусловно, воинского звания, чин не малый, образован, знает латынь, при звуках родной речи улыбнулся. – Священнослужители вели разговор при закрытых дверях, однако говорили шёпотом.

– Почему решил, что воин? – Настоятель был доволен, что послал самого опытного своего человека.

– Воинская выправка, её не спрячешь, и ещё, своих людей он назвал 'банда', не сотня как у нас, а именно на ромейский манер. Потом сделал вид, что оговорился. – Пояснил свои наблюдения Ермоген.

– Что ещё интересного видел? – Заметно нервничая, спросил настоятель у собеседника.

– Лагерь построен почти полностью, использовали множество камня и досок, гвоздей вколочено немыслимое количество. Все строения на своих местах, наверняка использовали чертежи. Люди живут в полотняных шатрах, а не в землянках. Все воины в одинаковой одежде, рабы то же, чувствуется организация. – Ермоген на секунду прервался, давая возможность переварить информацию настоятелю.

– Говори, всё в порядке. – Настоятель махнул рукой, давая понять, что готов слушать дальше.

– Часовню выстроил богато, крыша покрыта золотом или чем-то очень похожим на него. На образах ромейские святые воители, дары преподнёс, сейчас покажу. – Ермоген развязал опухший сидор, и запах ладана заполнил келью.

– Афонский. – Всё, что смог произнести настоятель, чутко уловивший запах благовония.

– Просил Алексий передать просьбу, зело интересует его летописи города. – Глиняная амфора с лампадным маслом тяжело опустилась на стол.

– Разрешить можно, но не сейчас. Пусть никеец проявит себя, а то ишь чего придумал, боярин из какого-то Мурманска. За дураков нас держит, света не знающих? – Настоятель поднялся с лавки, прошёлся из угла в угол и отпустил Ермогена по своим делам.