"Всеволод Глуховцев. Полнолуние " - читать интересную книгу автора

говорил бригадный о ком-либо; чаще всего в ранге "мозга" поминался какой-то
подполковник Аверьянов, под чьим началом довелось служить лейтенанту
Клименко где-то в Средней Азии. А сейчас "дурак на всю фуражку" подполковник
Сумской, приятно взбудораженный подчиненным положением огромной аудитории,
построенной в незамкнутое каре, гремел, распекая нарушителей. С севера
длинно задувал холодный ветер - отголосок арктических бурь, грязно-серая,
облачная наволочь застила небо... построение затягивалось, и все, тихо
злясь, ждали, когда же, наконец, пустомеля заткнется. Раскатов этого не
ждал, просто не обращал внимания на то, что делается вокруг. Он вспоминал
читаный некогда рассказ Джека Лондона из цикла его клондайковских историй -
рассказ о том, как два человека, оказавшихся вдвоем в маленькой хижине на
всю оставшуюся зиму, медленно сходили с ума от безысходности и ненависти
друг к другу. У одного из них помешательство выразилось в том, что его
смертельно страшил флюгер на крыше хижины, недвижимый от полного безветрия.
Безумному сознанию казалось, что зловещая стрелка флюгера указывает в
необъяснимо мрачные теснины, которые воображение отказывалось представить, и
в которых - человек знал твердо - его ждала смерть.
Александр очень ясно видел эти два слова из текста рассказа - "мрачные
теснины" - и соотносил их с тем, что было прошедшей ночью. "Неужто я
тоже?.." - думал он, стараясь найти опровержение этой мысли. А может быть,
тот мужик вовсе не повредился, а в самом деле... просто в такой ситуации
болезненно обострившийся ум становится способен видеть эти, реально
существующие вместилища мрака, которые в обычной жизни не видны? Ну, пусть
так. Но ведь это там, в белом безмолвии!.. А тут откуда это могло взяться!
Откуда?!..
Он надеялся, что гнетущая темень вскоре выветрится из души. Но надежда
не сбылась. На послеобеденном ротном разводе, перед тем, как караулу и
ротному наряду идти спать до заступления на дежурство, он вздрогнул,
неожиданно вспомнив слова ветра из той, первой ночи: "Он придет к тебе
ночью" - и представив себя одиноким на посту. "Одна ночная смена, - прикинул
он, - с двенадцати до двух. Потом еще с шести до восьми, но это уже утро,
после третьих петухов, а к восьми почти светло. Значит, важно отстоять с
двенадцати до двух".
Время от развода до подъема в караул тянулось медленно и пусто. Спать
Александр не мог, закрыл глаза и так лежал, готовясь встретить неизвестное.
Мысль понесла его в прошлое, и с необычайной яркостью он вспомнил вдруг
родителей, младшего брательника Мишку... свой родной двор - полудеревенский
двор на самой окраине города, с сараями и железными гаражами, голубятнями и
развешанным на веревках бельем - вспомнил летнее утро, раскрытое окно, от
комаров затянутое сеткой, радостный, горластый петушиный крик. Еще ночная
свежесть, но уже совсем светло, через несколько минут солнце выкатит на
небосвод из-за таежной сопки - новый день, смеясь, идет навстречу миру.
И снова, как тогда, хлестнуло пламя гнева! Александр помянул "сукиных
детей" - тех, кто взял его под колпак и тянет, гад, тянет! - стараясь
оттащить от своих, от дома, от двора, от июньских рассветов - от всего мира,
такого прекрасного, в котором у него, у Александра, все впереди!..
Ну нет, не ждите, - в который раз пригрозил он неизвестно кому.
- Такому не бывать! - И стал решительным. Готовым к встрече. -
Посмотрим, кто кого!.. От мыслей этих на душе становилось уверенно и гордо,
и он приободрился. - Посмотрим!