"Всеволод Глуховцев. Полнолуние " - читать интересную книгу автора

засмеялся он, поселяя прочную тревогу в прапорщиковой голове.
- А-а, - натужливо заулыбался и Хроменков. - Так а что бензин?.. Лежит
себе, это... Жив-здоров...
На середине фразы начальник караула закашлялся и теперь кряхтел,
выпучивая глаза, отхаркивался и отдувался.
- Ну и отлично, - сказал Зимин. - Слушай, Никитич! Дай-ка мне
караульную ведомость глянуть, посмотрю я, что там у вас.
Окошко освободилось, и оттуда донеслось бумажное шуршание, а потом
мясистая рука прапорщика с плотно въевшимся в толстый палец потускневшим
обручальным кольцом протянула капитану сложенный вдвое плотный желтый лист.
Сев за стол (рядовой Анисимов деликатно и почтительно шевелился за
спиной, ненавязчиво покашливая - боялся, как бы не обнаружился спрятанный
криминал), Зимин просмотрел ведомость. Вот оно: рядовой Раскатов, первый
пост, первая смена... Сейчас, значит, на посту. Первый пост - это вдоль
железной дороги, любопытно... Н-ну, ладно. Зимин встал. Болезненная
пульсация в висках усилилась.
- Все в порядке? - спросил он, возвращая бумагу. - Наряд приняли как
положено? Замки, печати - все в норме?.. Часовых развели?
- Все, все, товарищ капитан, все в порядке, - спешил заверить
Хроменков, радуясь уходу от бензиновой темы. - Я лично проверял... в общем и
целом все в порядке, на тридцать третьем хранилище только печать смазана
была - это второго ТПБ, я их заставил пропечатать, Шумилина... Ругался,
черт, ходить ему было неохота, но сходил, сейчас порядок. Часовых сменили,
все как положено...
- Ладно, - подвел черту Зимин. - Ну, смотрите, чтоб было без проблем...
Командир еще не уходил? - спросил он зачем-то, хотя видел, что машина со
скучающим водителем стоит у штаба.
- Нет, нет, не уходил! - старательным дуэтом дружно ответили Хроменков
и Анисимов, и капитану это было приятно.
- Ну, добро. Успехов в службе, - пожелал он и улыбнулся. Только губами.
Глаза смотрели холодно.

3

Караульным отдыхающей смены положено спать два часа. Они и спали. Но не
все. В небольшой комнате был тесный воздух, насыщаемый дыханием, различными
сонными звуками и испарениями обмотанных вокруг голенищ портянок, долго
превших в разгоряченных ногами сапогах. В темное окно рвался ветер, дребезжа
стеклами.
Трое спали, всхрапывая, постанывая, причмокивая во сне. А один, на
ближнем к двери топчане, просто лежал под старой, со споротыми погонами
шинелью, недвижным взором глядя в потолок. Глаза давно привыкли к темноте.
Это был рядовой Александр Раскатов.
Спать не хотелось, и это было хорошо. Заснуть было страшно. Он не хотел
признавать этого, а приходилось признавать. Страшно - после позавчерашней
ночи.
Он не помнил, как все это получилось. Сначала был сон, самый обычный,
хотя и бессмысленный: какие-то лица, голоса, обрывки ситуаций. Потом они
пропали, и он понял, что проснулся.
Он увидел себя на пустой, совсем голой равнине, как тундра или пустыня,