"Дмитрий Глуховский. Метро " - читать интересную книгу автора

- Да я и не видел... Я только спросил пароль, и оно сразу обратно
бросилось, на север. Но шаги не человеческие были - лёгкие какие-то, и
очень частые - как будто у него не две ноги, а четыре...
- Или три! - подмигнул Андрей Артёму, делая страшное лицо. Артём
поперхнулся, вспомнив истории о трёхногих людях с Филёвской линии, где
часть станций лежала на поверхности, и туннель шёл совсем неглубоко, так
что защиты от радиации не было почти никакой. Оттуда и расползалась по
всему метро всякая трёхногая, двухголовая и прочая дрянь.
Андрей затянулся папиросой и сказал своим:
- Ладно, ребята, если мы уже пришли, то почему бы здесь не посидеть? К
тому же, если у них тут опять трёхногие полезут - поможем. Эй, Артём!
Чайник есть у вас?
Пётр Андреич встал сам, налил в битый и закопченный чайник воды из
канистры и повесил его над огнём. Через пару минут чайник загудел, закипая,
и от этого звука, такого домашнего и уютного, Артёму стало теплее и
спокойнее. Он оглядел сидящих вокруг костра людей - все крепкие, закалённые
непростой здешней жизнью, надёжные люди. Этим людям можно было верить, на
них можно было положиться. Их станция всегда слыла одной из самых
благополучных на всей линии, - и всё благодаря тем людям, которые тут
подобрались. И всех их связывали тёплые, почти братские отношения.
Артёму было двадцать четыре, и родился он ещё там, сверху, и был он
ещё не такой худой и бесцветный, как все родившиеся в метро, не
осмеливавшие ся никогда показываться наверх, боясь не столько радиации,
сколько испепеляющих и и губительных для подземной фауны солнечных лучей.
Правда, Артём и сам в сознательном возрасте бывал наверху всего раз, и
только на мгновенье - радиационный фон там был такой, что чрезмерно
любопытные изжаривались за пару часов, не успев нагуляться вдоволь и
насмотреться на диковинный мир, лежаший на поверхности.
Отца своего он не помнил совсем. Мать жила с ним до пяти лет, они жили
вместе, на Тимирязевской, долго там жили, несколько лет, и хорошо всё у них
было, жизнь текла ровно и спокойно, до того самого дня, когда Тимирязевская
не пала под нашествем крыс.
Крысы, огромные серые мокрые крысы, хлынули однажды безо всякого
предупреждения, из одного из тёмных боковых туннелей. Он уходил вглубь
незаметным ответвлением от главного северного туннеля, и спускался на
большие глубины, чтобы затеряться в сложном переплетении сотен коридоров, в
лабиринтах, полных ужаса, ледяного холода и отвратительного смрада. Этот
туннель уходил в царство крыс, место, куда не решился бы ступить самый
отчаянный авантюрист, и даже заблудившийся и не разбирающийся в подземных
картах и дорогах скиталец, остановясь на пороге этого туннеля, животным
чутьём определил бы ту чёрную и жуткую опасность, которая исходила из него,
и шарахнулся бы от зияющего провала входа, как от ворот зачумлённого
города.
Никто не тревожил крыс. Никто не спускался в их владения. Никто не
осмеливался нарушить их границ.
И тогда крысы пришли сами.
Много народу погибло в тот день, когда живым потоком гигантские крысы,
такие большие, каких никогда не видели ни на станции, ни в туннелях,
затопили и смыли и выставленные кордоны, и станцию, погребая под собой и
защитников, и население, заглушая стальной массой своих тел их предсмертные