"Дмитрий Глуховский. Метро " - читать интересную книгу автора

скоростью, и вскоре, понимая, что их богатство вызывает зависть слишком у
многих, приняли единственно верное решение. Они объединились. Официальным
их названием было "Содружество Станций Кольцевой Линии", но в народе они
звались Ганзой - кто-то однажды метко сравнил их с союзом торговых городов
в средневековой Германии, словечко было звонкое, так и пристало. Ганза
поначалу включала в себя лишь часть станций, объединение не произошло
мгновенно. Был участок Кольцевой линии, от Киевской - и до Проспекта Мира,
так называемая Северная Дуга, и были с ними Курская, Таганская и
Октябрьская. И были долгие переговоры, и каждый пытался для себя что-нибудь
выгадать. Потом уже присоединились к Ганзе Павелецкая и Добрынинская, и
сформировалась вторая Дуга, Южная. Но главная проблема, и главное
препятствие к воссоединению Северной и Южной Дуг было в Сокольнической
линии.
А дело было вот в чём.
Сокольническая линия всегда была особая. Взглянешь на карту - сразу на
неё внимание обращаешь. Во-первых, прямая, как стрела. Во-вторых,
ярко-красного цвета на всех картах. Да и названия станций там
тоже -Красносельская,КрасныеВорота, Комсомольская, Библиотека им. Ленина, и
Ленинские, опять же, Горы. И то ли из-за таких названий, то ли по какой-то
другой причине тянуло на эту линию всех ностальгирующих по славному
прошлому. И на ней особенно хорошо принялись идеи возрождения советского
государства. Одна станция официально вернулась к идеалам коммунизма и
социалистическому типу правления, потом - соседняя, потом - соседи с другой
стороны туннеля заразились революционным оптимизмом, скинули свою
администрацию, и пошло-поехало. Оставшиеся в живых ветераны, бывшие
комсомольские деятели и партийные функционеры, непременный
люмпен-пролетариат, - все стекались на революционные станции. Сколотили
комитет, ответственный за распространение новой революции и
коммунистических идей по всему метрополитену, под почти ленинским
названием - Интерстанционал. Интерстанционал готовил отряды
профессиональных революционеров и пропагандистов, и засылал всё дальше и
дальше во вражий стан. В-основном, обходилось малой кровью, поскольку
изголодавшиеся люди на бесплодной Сокольнической линии жаждали
восстановления справедливости, которая, в их понимании, кроме уравниловки и
не могла принять никакой другой формы. И вся ветка, запылав с одного конца,
вскоре была охвачена багровым пламенем революции. Станциям возвращали
старые, советские названия: Чистые Пруды снова стали Кировской, Лубянка -
Дзержинской, Охотный Ряд - Площадью Свердлова. Станции с нейтральным
названием ревностно переименовывали во что-нибудь идеологически более
ясное: Спортивную - в Коммунистическую, Сокольники - в Сталинскую, а
Преображенскую площадь, с которой всё началось - в Знамя Революции. И вот
эта линия, когда-то Сокольническая, но в массах называемая красной, как
принято было у москвичей все ветки между собой называть по цветам,
совершенно официально стала Красной Линией.
Но дальше у них не пошло.
К тому времени, как Красная Линия уже окончательно оформилась и стала
предъявлять претензии на станции с других веток, чаша терпения
переполнилась. Слишком много людей помнили чётко, что такое советская
власть. Слишком многие видели в агитотрядах, рассылаемых Интерстанционалом
по всему метро - метастазы страшной опухоли, спавшей и уже, казалось,