"Владислав Глинка. Пушкин и Военная галерея Зимнего дворца" - читать интересную книгу автора

множество требований на оный из разных мест от Сибири до Лондона и Парижа.
Между прочим, герцог Девонширский пожелал украсить им один из дворцов
своих..." А через полгода в той же "Северной пчеле" было помещено
объявление: "Желая, чтобы значительная часть верноподданных могла
насладиться верным изображением своего возлюбленного монарха, г. Дов снял с
подлинной картины самые сходные копии и решился распространять оные по всей
обширной империи, доставляя по требованию не только в иногородние
присутственные места, но и частным лицам". Можем ли мы, читая эти елейные
строки, сомневаться в том, кто "снимал самые сходные копии" в таком
количестве?
Вероятно, именно эта перегруженность Доу и его помощников заказами "со
стороны", приносившая огромный доход алчному англичанину, была виной тому,
что без малого через восемь лет после начала его работы в России сто с
лишним погрудных портретов русских генералов не были еще выполнены. Но это
ке отодвинуло срока открытия галереи. 25 декабря 1826 года на стенах ее
находились двести тридцать шесть портретов, а сто шесть рамок, под которыми
стояли уже фамилии генералов, оставались пустыми, затянутыми зеленым репсом.
На торцовой стене, против входа в предцерковную, под балдахином был временно
поставлен портрет Александра I в рост, который в будущем надлежало заменить
изображением царя на коне. Несмотря на такую, казалось бы, очевидную
"неисправность" в выполнении взятой на себя задачи, Доу присутствовал на
открытии галереи в свите Николая I и был "героем дня", на которого
изливались поздравления и любезности царя и лесть придворных.
Приближалось окончание дела, для которого англичанин был приглашен в
Россию. Галерея требовала срочного завершения. Помощники Доу напряженно
трудились над погрудными портретами. Самому мастеру предстояло написать семь
больших портретов полководцев и самодержцев-союзников, что, несомненно, не
представляло особой трудности для такого опытного живописца, тем более что
над некоторыми из них - Кутузова, Барклая-де-Толли и Александра на коне - он
уже немало поработал.
Однако с открытием галереи все законченные портреты стали доступны для
обозрения, и не надо было обладать особенно острым глазом, чтобы убедиться в
том, насколько неравноценны они по своим художественным качествам. Но это не
особенно беспокоило Доу. Уверенный в прочности своего положения, он
рассчитывал, и, наверное, справедливо, на сильное впечатление, которое
производили на каждого многочисленные портреты в эффектно отделанном
помещении, а также на то, что, как уже говорилось выше, два хорошо доступных
глазу ряда занимали превосходно написанные им самим портреты, в то время как
размещенные выше тонули в полумраке петербургского дня или в скудных
отблесках восковых свечей. Рассматривая два нижних ряда - полтораста хорошо
видных портретов, зритель мог убедиться в том, как успешно справился Доу с
трудной задачей создания большого числа нивелированных единым размером
изображений. И хотя Доу работал в модной для того времени романтической
манере, стремясь к тому, чтобы герои его имели "победительный" вид, в
портретах, написанных им самим, мы всегда ощущаем характер человека, его
тонко подмеченную художником индивидуальность.
Есть основания думать, что в связи с приближающимся отъездом из России
Доу в 1826-1827 годах был более прежнего озабочен увеличением своих и без
того огромных доходов. Правда, и в столицах Западной Европы его ожидали
почетный прием и выгодные заказы - за годы работы в Петербурге он был избран