"Владислав Михайлович Глинка. Судьба дворцового гренадера " - читать интересную книгу автора

спать на оной будет помягче чуток...
Лежа на нарах, Иванов смотрел на тускло освещенный дежурным фонарем
потолок: "Да не сон ли? Жалованье триста пятьдесят рублей в год! Младшие
офицеры столько же получают. А тут на всем готовом. Как столько прожить?
Разве пропить... Ох, Савелий, забулдыжная, видать, башка. Сразу трактир
поблизости сыскал... Из такого жалованья и без щеток Жандру триста рублей
за год шутя отнесешь... А сукно на мундирах да на сюртуках тонкое,
глянцевое - прямо офицерское... Неужто же правду Дарья Михайловна еще в
Лебедяни сказала, что в сорочке родился? Нонешняя служба воистину на то
схожа. Завтра коли шинели выдадут да в город отпустят, то надобно к
ротмистру и к полковнику пойти, благодарить за хлопоты... А здешние оба
офицеры по "Георгиям" солдатским да по повадкам, видать, из рядовых
выслужились. Ох, и чудно же всё!.. Неужто Эссенову рожу злобную больше
никогда не видать, зуботычины не ждать да и самому никого не бить?.."
Форму и снаряжение всем пригнали, молебен, на который пришел сам
министр, выстояли, и началась новая служба. Поручик Лаврентьев занялся
караулами и строем с коренными пехотинцами, которые казались ему "не
дотянутыми до градуса".
А ружейным приемам кавалеристов и артиллеристов начал обучать Качмарев.
Он последние годы служил учителем фехтования, а также сабельных, тесачных
и ружейных приемов в Дворянском полку. И теперь, как недавно юнкерам,
неторопливо растолковывал, повторял каждый темп, без брани поправлял
пальцы и локти. Правда, и ученики были старательные - все почти недавние
унтера.
На занятия с капитаном отводилось только утро, потом он уходил
хлопотать по делам роты, а ученикам наказывал:
- Полируйте прием до полного блеска еще часа по три, чтобы руки, ноги,
шея, брюхо - все составы без малейшего опоздания свой ход сполняли. Через
десять дён строгий экзамент сделаю и зачну на дежурства по дворцовым
покоям назначать, а поручик пехотному строю учить станет. На то еще две
недели, потом в караулы заступите наравне с коренными пехотинцами. То, что
на парадах нашей роте старше всей гвардии место брать приказано, надо
образцовой службой оправдать.
Сам Качмарев вполне "оправдывал" новое назначение тем, что в течение
дня непрерывно переходил от дела к делу то во временной казарме, то в
Шепелевском доме. Не один раз спускался он в полуподвал, где в трех
больших сводчатых помещениях работали печники, плотники и маляры,
устраивая цейхгауз, кухню и столовую. Работали маляры и в первом этаже,
где к двум спальным комнатам добавляли еще "сборную залу". Уходило время и
на приемку кроватей с постелями, столиков, табуреток, вешалок и ружейных
пирамид, которые постепенно заполняли помещения. В- промежутки капитан
заходил в ротную канцелярию, где диктовал писарю Екимову требования на
продовольствие, мыло, свечи и прочее потребное. А вечерами, оставшись
здесь один, прочитывал послужные списки новых подчиненных, присланные из
полков. Случались и спешные дела, неожиданные даже для такого опытного
служаки. Таков был заказ мягких сапог. Поначалу всем гренадерам были
"построены"
опойковые сапоги на толстой подошве. Но через неделю после начала
службы царь приказал носить их только в строю при мундирах, медвежьих
шапках и оружии, чтобы отчетливо слышалась "нога" идущей смены караула, а