"Михаил Глинка. Петровская набережная " - читать интересную книгу автора

Наконец они добрались. Никакого леса, естественно, не было. Стояли лишь
заросли ракиты, ивняка толщиной в ножку стула.
- Выбирайте потолще, - приказала баба Полина.
Костя с Митей нагибали, она рубила у корня. Потом, когда она стала
тяжело дышать, Костя сказал:
- Мамка, давай я.
Костя порубил, дал Мите, хотя Митя с топором, вообще-то, еще не умел
обращаться.
- Прямей, прямей лезвие! - учил Костя.
Пригнутые хворостины при неточном ударе пружинили, топор отпрыгивал
непонятно куда, и вдруг, промазав, Митя засадил топор в землю, да у самой
своей ноги, вплотную с резиновой тапкой.
Баба Полина даже глаза закрыла.
- Положь, - сказала она, взяла топор и больше его уже им не отдавала.
Нарубили, стали класть на тележку.
Все, что делал Митя, он словно нарочно делал наоборот. Первые стопки
надо было класть вдоль тележки - он принялся класть поперек. Когда нужно
было держать веревку, он давал слабину, когда надо было отпустить,
принимался тянуть. На него не сердились, хотя и покрикивали.
А потом они поехали. Баба Полина впряглась спереди, Митя с Костей
уперлись сзади, тележка заскрипела и тронулась. Огромная куча хворосту,
которую они нагрузили, заколыхалась, как стог.
И Митя стал считать метры.
Первый раз они остановились передохнуть, преодолев первую канаву. Мите
казалось, что они уже далеко отошли от зарослей, а оглянулся - вот они,
просто крюк их обратной дороги шел вдоль ракитника.
- Тут партизан прятался, - сказал Костя. - Вон там его заловили!
- Он один был?
- Один. Немцы знали, что он тут прячется. Негде больше. Они собаку
послали - он ее пристрелил. Выстрелы услышали. Они тогда бронемашину
подогнали и в громкоговоритель ему кричат: "Не выйдешь - мы кусты запалим!"
А он здешний, знает, что на пять деревень других дров здесь нет, а дело уже
осенью, холод. Он и вышел.
- И что с ним сделали?
- "Что", "что"... Повесили. В сельсовете, на крыльце, на шнуре
электрическом...
- Ладно, - прервала сына баба Полина. - Не видел, так и нечего
расписывать...
- А мне говорили! Да! Вон Ленька Юлин видел!
- Пошли, - сказала баба Полина.

И они снова принялись толкать переваливающийся на неровностях дороги
воз, а впереди были и мостик, и тот овражек, который Митя заметил еще на
пути с пустой тележкой. И больше трех километров то пыльного, то
каменистого, то с легким спуском, то с таким же легким подъемом проселка. И
Митя, уже совсем сопрев, успел подумать во время этого пути и о древних
рабах, которые годами выполняли одну и ту же непосильную работу вроде этой,
и о лошадях, волах и верблюдах - вот несчастные-то, оказывается! Думал он и
о том, что же к нему испытывал Костя, когда несколько дней назад, зная, что
он, Митя, в этот самый момент ловит рыбу, он, Костя, вот так же, как сейчас,