"Михаил Глинка. Петровская набережная " - читать интересную книгу автора

заговорили тогда, на берегу, разве он стал бы говорить ей "вы"? Не стал бы.
А сейчас?
"Надо пригласить, - думал Митя. - Она же осталась одна, наверно, ей
неловко одной так стоять, ведь всех других кругом уже пригласили, тем более,
что она не хуже других... Да она лучше, лучше их всех, - вдруг сказал он
себе. - Вон она... какая!" И, подумав об этом, понял, что надо тем более
идти скорей. Скорей, немедленно... "Прыщики", - подумал он.
Эти прыщики на виске вот уже несколько дней портили Мите жизнь. Он не
понимал, откуда они взялись. Кажется, он никогда не хватал лицо грязными
руками, хорошо мылся, даже протирал клеенчатую пристрочку на бескозырке
одеколоном, и все-таки нет-нет, а на висках около волос у него появлялись
эти маленькие прыщички. Он даже пошел как-то в санчасть, но плотный майор,
бывший врач полевого госпиталя, только усмехнулся.
"Ну-ка, зубы... раз уж ты здесь", - сказал он. Посмотрев Мите в рот, он
повернул Митю за плечи к выходу и толкнул его пальцем между лопаток. "Все у
тебя в порядке, - сказал он. - Растешь, парень. Следующий!"
Когда Митя играл в футбол или сидел на самоподготовке, он ни о каких
прыщиках не помнил, но вот близилась суббота, и они отовсюду, из каждого
зеркала, сами лезли ему в глаза.
Девочка, которую он видел на берегу, теперь уже прямо и вопросительно
смотрела на Митю через зал. "А... была не была", - подумал Митя. Забыв обо
всем, он двинулся по направлению к ней. Но в это время оркестр, уже давно
игравший падекатр, заиграл медленнее, еще медленнее, и, когда Мите
оставалось каких-нибудь десять шагов, смолк.
Что бы тут Мите и подойти: девочка нравилась ему все больше, тогда, на
берегу, издалека он не рассмотрел, какое нежное и веселое было у нее лицо.
Сейчас уже вовсю она смотрела на приближающегося Митю, хотя одновременно и
продолжала делать вид, что смотрит совсем не на него. Митя остановился. Еще
несколько шагов, и он будет около нее. Оркестр молчал. Все в душе у Мити
опять смешалось. Он знал только, что ему страшно хочется стоять рядом с ней,
глядеть ей в лицо, говорить ей что-нибудь такое, чтобы поняла только она. Но
как же без музыки? Коля Ларионов вернул ей одну подругу, тут же на прежнее
место стала и другая. Обе они что-то говорили Митиной девочке, но та их
словно и не слышала, хотя и улыбалась, и отвечала. Митя нелепо стоял между
двумя четко обозначившимися группами: своих приятелей и девочек.
Спохватившись, он поскорей вернулся к своим и забрался поглубже в толпу.
Оркестр изготавливался для следующего танца. Пиликнула нетерпеливая флейта.

Там-ба-па... Там-ба-па... Это был вальс. На контрольной по вальсу
Броневский похвалил Митю за то, что Митя сразу понял, как помогает
вальсированию добавочный поворот головы.
"Вспоминайте веретено, вспоминайте винт, вспоминайте вихрь... - пел
Броневский, глядя на кружение пар. - Нелидов, молодец! Идея непрерывного
вращения... Все понял! Молодец! Раз, два, три, раз, два, три..."
"Вальс, - думал Митя. - Сейчас я узнаю, как ее зовут".
Толпа морячков пришла в движение. Толпа девочек особенно замерла.
Вальс, наверно, и у них был любимым. Прошла минута, другая, и вот
большинство уже кружилось, те девочки, что оставались, были уже нарасхват.
Не теряя минуты, Митя двинулся вперед. Его девочка опять стояла одна. Вот до
нее остается уже несколько шагов, в веселом шуме уже целиком танцующего зала