"Михаил Глинка. Петровская набережная " - читать интересную книгу автора

Тогда пинка Мите дал рябой. В горле у Мити стало горчить, но коридор
был их. Митя тут ничего не мог.
Может, и забылось бы это в конце концов, не столкнись он вскоре с рябым
нос к носу.
Их шестая рота поднималась тогда по черной лестнице наверх. Вниз,
топоча и гомоня, сквозь них стала спускаться пятая рота.

Училище было военным, во внутреннем его законе было заложено исконное
право старшего - командовать и исконная же обязанность младшего -
повиноваться. Третья, допустим, рота, то есть восьмой класс, считала себя
старшей уже потому, что носила на левом рукаве красный шеврон, а ни
четвертая, ни пятая, ни шестая такого шеврона еще не имели. У третьей роты
на бескозырках были уже длинные, спадающие на спину ленточки, их называли
"концы", младшим ротам вместо "концов" полагались лишь бантики. Бантиков
стыдились. Но на третью роту, понятным образом давила вторая, имевшая два
красных шеврона и считавшая себя самой старшей, поскольку выпускникам -
единственным, кто мог бы вторую роту придержать, - был свойствен несколько
рассеянный взгляд.
Пятую роту никто из старших вообще в расчет не брал. И первым
следствием этого было то, что свежая пятая рота (то есть только что
переставшая быть шестой) жадно ждала появления в училище нового набора.
Однако мест, где она могла бы "жать масло" из вновь принятых, было в училище
не так много. Разве что черная лестница.
На черную лестницу во время перерывов между уроками выскакивали играть
в фантики, монетки, маялку. На черной лестнице сразу же, хочешь не хочешь,
ты вспоминал, что хоть на тебя и надели форму, но ты был и остаешься
мальчишкой. На черной лестнице в тебя вселялись Буратино и Том Сойер сразу.
На черной лестнице постоянно что-нибудь рвали: артиллерийские капсюли,
набитые спичечными головками трубчатые ключи, дымовые бомбы из тлеющей
кинопленки. На черной лестнице каждого тянуло драться, убегать,
преследовать... полутемная лестница сама, казалось, к тому звала. Здесь
менялись и договаривались. На черной лестнице заключались споры.
Имелись незыблемые ритуалы.
"Разбей!" - кричал один. Рукопожатие спорящих должно было обязательно
быть разбито ребром ладони кого-нибудь из посторонних.
"За одним не гонка - человек не пятитонка!" - кричал кто-нибудь,
проносясь вниз, а за ним рушились двое. И значит, один после выкрикнутого
должен был отстать.
На черной лестнице разрабатывалась тактика самоволок, стратегия
футбольных матчей, на ухо поведывались тайны.
Железные правила черной лестницы были до белых пролысин отполированы
штанами и рукавами, мел и краска стен держались после ремонта лишь недолгие
недели. За подоконники между пятой и шестой ротами шла постоянная борьба. На
подоконниках раскладывали карманное богатство, играли в особые, подоконные
игры.
...Пятая рота с гиканьем и топотом сыпалась вниз сквозь поднимавшуюся
шестую. Мимо Мити неслись орущие чужаки, толкались и кричали, требуя дорогу,
но вдруг один из бежавших сцапал Митю за плечо и за воротник и прижал к
перилам.
- Ты что это? - Митя пытался вывернуться.