"Юрий Глазков. Дорога домой" - читать интересную книгу автора

Пусть это будет два или три часа, но все-таки наших. Это будут часы в плюс,
а не в минус. Это будет продолжение жизни, а не сокращение ее. Наши глаза
будут видеть дольше, уши будут слышать еще целые часы, мозг будет работать
еще и еще. Мы будем мыслить и говорить еще "вечность" -...целые часы.
Вечность - сжатая в часы... Это будет даже неожиданно: они будут думать, что
мы уже синие, как баклажаны, а мы еще розовые и даже говорящие... а, Касл,
розовые и говорящие, лепечущие о своей любви к жизни.
- Да будет тебе, Пратт, идея действительно хорошая. Но не надо столько
трагедий. Ты злишься оттого, что не можешь влиять на ситуацию. Ты привык
наоборот - быть хозяином положения в любой момент и при любых
обстоятельствах. Пассивность тебя давит, сковывает руки и, прости, мысли.
Надо ждать. Извини, что я тебе вроде бы даю наставления, но сейчас надо
просто ждать. Что будет, то и будет.
- Тебе не нравится мой юмор, Касл. Это я понимаю. Часть своей жизни я
провел в казармах. Американский сержант умеет приучить к любому юмору,
вернее, к тому, каким он обладает. Не всем везет с сержантами, да они как на
подбор: где думать - поуже, а где жевать - пошире. Помню, в одной из казарм
в солдатском туалете сержант Пилти собственноручно прикрепил плакат: "Не
бросайте окурки в писсуары, их потом тяжело раскуривать". И при этом ржал,
словно конь, сроду не видевший кобылицу. И еще однажды с юмором у меня вышла
история. Это после того, как я катапультировался из своего "Стелта" над
океаном и полетел вниз в спокойные волны. Я плыл шесть часов среди акул и до
сих пор не понимаю, почему они меня не перекусили пополам, а потом еще
пополам, еще и еще... Я изучил их характер, я различал их, как мы различаем
лица людей. У них одинаково холодные глаза, а черты морд и поведение -
разное. Прекрасно помню одну - она была намного проворнее других и всегда
оказывалась ко мне ближе. Я видел себя в ее стеклянных глазах. А может, мне
так казалось. Так вот о юморе. Когда кольцо этих отвратительных морд
сжималось - я хохотал, хохотал прямо в воду. Это пугало акул, особенно эту,
самую вертлявую. А так как она была ближе всех, то, шарахаясь от моего
хохота, она толкала других, и вся банда рассыпалась веером в разные стороны.
Но недалеко и ненадолго. Потом мне казалось или я убедил себя в этом для
успокоения души, что мы с ней, с этой акулой, понимаем друг друга и ведем
игру против остальных. А может, действительно наши биополя переплелись в
животно-человеческое взаимопонимание. Не знаю. Во всяком случае, когда меня
подобрал катер, я под залог месячного жалования выпросил у кока мясо и
бросил его в сверкающие пасти. Я был уверен, что она, та акула, получила
больше всех, я видел ее и метал мясо ближе к ней. Так я расплатился с
акулой. И думаю, что это обошлось мне недорого.
- Я ничего об этом и не знал. Читал лишь твой отчет о катапультировании
всей команды с борта "Эйзела", жуткая история. Но нашли вас тогда быстро. И
никто не писал об акулах.
- А их в тот раз и не было. Почему, не знаю. Может, моя знакомая увела
их подальше. Но если бы она была, нам было бы плохо.
- Почему, Пратт?
- Причина простая. Эти катапультные устройства ввели после трагедии с
"Челленджером". На нем Катапульт не было, да и тогда бы они и не помогли.
Просто задумались над этой проблемой - как спастись астронавту, если корабль
падает. Русские тоже были научены горьким опытом - стали летать без
скафандров, пока не потеряли на орбите троих.