"Бернард Глэмзер. Небесные девушки " - читать интересную книгу автора

он мне дал свои темные очки, и я была возвращена в отару. Я, между прочим,
никак не могла усечь, почему спокойные глаза всех так уязвили. На протяжении
моей жизни я не раз слышала, что у меня спокойные глаза, и не видела в этом
никакого криминала, ибо вокруг было много людей со спокойными глазами.
Почему же спокойноглазая Кэрол Томпсон-это плохо?
- Я принесла бутылочку,- голос Энн был подобен рычанию старого
бульдога.- Ты не можешь уехать, не пропустив стаканчик.
- Напрасно, Энн,- возразила я.- Тебе не следовало этого делать,
дорогая.
Она была великодушной и отходчивой, даже если у нее были личные
проблемы. Я всегда испытывала к ней жалость. Бог свидетель, достаточно
трудно полюбить кого-то из представителей своего пола; это в сотни раз
тяжелее, чем найти кого-то для любви из представителей противоположного
пола.
Она принесла бутылку в коричневой бумажной сумке, так что я не могла бы
догадаться, что в ней. Я, конечно, догадалась. Это была ее обычная марка. Я
не хотела пить, я не хотела отправляться в путь и выдыхать пары ликера на
спутников, но я прикинула, что мой самолет вылетает не раньше, чем через два
часа, и запах может выветриться к этому времени. Итак, мы все уселись на мою
трехногую софу и пили, в то время как Энн гудела в мое правое ухо, а Эйнджел
слюнявил мое левое ухо. Они были моими друзьями, они изливали на меня свое
дружелюбие, но я их едва слушала. Я оглядывала комнату, прощаясь с ней.
Прожить здесь полгода, здесь, в этом убожестве, двенадцать футов на восемь,
потолок с осыпающейся штукатуркой, облезлый жеваный коврик, вечно холодный
радиатор, грязное пожелтевшее окно, через которое не проникает ни воздух, ни
свет... И во имя чего? Чтобы раскрыть истинную Томпсон, испытать блаженство?
У меня здесь собирались вечеринки, Эйнджел здесь читал мне свои, пунктуации,
Энн пыталась склонить меня к любви, всякие типы здесь смеялись, кричали,
визжали, они спали здесь на полу и блевали на пол, и однажды они облили
цветной жидкостью мою "Оксфордскую антологию английской поэзии" и пытались
поджечь ее (они пытались сжечь Шелли и Китса!); и это все оказало на меня
глубочайшее воздействие, все это убожество, весь этот гвалт, все эти
выходки. Но какое? В конечном счете, это было не так уж плохо. Здесь я
израсходовала на поиски мечты всего одну сорок четвертую своей жизни; как
раз когда я дошла до столь глубокой мысли, в комнату без стука ввалился
Большеголовый Чарли, улыбаясь во весь рот и играя бицепсами.
- Привет,- сказал Большеголовый.- Ты еще не уехала?
- Нет,- сказала я.- Я еще не уехала.
- Привет, Большеголовый, выпей,- сказала Энн.
- Отрава, - сказал он.
Он подошел к софе и взъерошил мои волосы. Впечатление такое, будто в
ваши волосы вгрызается экскаватор, который роет котлованы для небоскребов. Я
не в состоянии описать Большеголового Чарли. Когда я впервые увидела его, я
чуть не упала в обморок. Он стоял, прислонившись к стене, засунув руки в
передние карманы хлопчатобумажных брюк, скрестив ноги, и у меня возникло
чувство, что стена непременно обвалится, таким фантастически огромным он
казался. Он был ростом около шести футов и около шести с половиной футов
имел в плечах, примерно пятнадцать дюймов вокруг талии, а таких здоровых
мускулов, как у него, я в жизни не видела. Не заметить их было невозможно:
он носил белую рубашку поло на пару размеров меньше, чем требовалось, и