"Сергей Гладкий, Джузеппе Фьюмара. Операция 'Бальденич' " - читать интересную книгу автора

...Любой город ночью производит необычайное впечатление, особенно
старинный город. Когда улицы пусты и освещены фонарями, а стены домов
прячутся во мраке, легко вообразить себе события, происходившие на этих
улицах. В Праге, Будапеште и Варшаве также охватывает ощущение причастности
к событиям, разыгравшимся некогда на этих камнях, у этих стен. Но здесь, в
Беллуно, словно ожило для меня то, что составляло сюжет будущей книги?
Вот площадь Пьяцца Мартири. Слушаю объяснения Карло. Эта площадь
сейчас освещена, даже слишком сильно. Карло показывает мне четыре фонарных
столба, на которых были повешены Валентине Андреани из Лимана (Фрезиа),
Сальваторе Качьяторе из Агридженто (Лино), Друзеппе Да-Цордо (Беппе) и
Джианлеоне Пьяцца (Лино из Беллуно). Все они принимали участие в операции
"Бальденич". Я замечаю, что окна, освещенные этими самыми фонарями и
выходящие на площадь Жертв, названную так в память о жертвах нацистов, - это
окна помещения MSI

Лагерь и эшелон

Глава написана Сергеем Гладким по материалам и рассказам
Бортникова
И. Бортников: Мне стыдно, что я попал в плен. Скажут, такой
здоровый и тоже руки поднял. А ведь было все не так просто. Когда началась
война, мне шел двадцать второй год. Молодой кадровый красноармеец
артиллерийского полка должен был вот-вот увольняться в запас. Был я шофером
на машине ЗИС. Стояли мы в военном городке на Украине. Около границы. Мы
готовились выехать в лагеря на все лето. Об этом уже был объявлен приказ по
нашему 344-му артиллерийскому гаубичному полку. В субботу, 21 июня, готовили
боеприпасы, ремонтировались и проверяли свои машины. В общем, были в боевой
готовности. Наутро построилась по тревоге и маршем поехали, куда нам
приказали. И уже на второй день войны мы вступили в бой.
Помню, артиллеристы заняли огневые позиции, а я подвозил
боеприпасы на батарею. Впереди виднелась редкая роща. Только я отъехал от
батареи, вижу, самолеты пикируют на рощу, штук пять, бомбят ее по очереди. И
хоть мы были в трех километрах от места бомбежки, осколки долетали до нас.
Однако ни гаубицы, ни люди не пострадали: батарея хорошо окопалась. А потом
наши пушки открыли такой огонь, что я не успевал подвозить снаряды. Так
началась моя боевая жизнь.
Все лето наша часть отходила с боями. Отходили мы к Киеву. В
августе под Белой Церковью командир дивизиона старший лейтенант Шамраев, как
сейчас помню, собрал нас, оставшихся в живых. Сам обросший, лицо в пыли,
глаза усталые, и говорит:
- Мы окружены. Матчасть взорвем, а люди должны выходить,
прорываться любой ценой к своим.
Пока был бензин, ехали на грузовике по окольным дорогам - по
центральным шли колонны фашистов. Потом нарвались на немцев. Снарядом
разбило мою машину. Меня ранило в левую ногу. Всех раненых снесли в конюшню.
Перевязали чем могли. Кто мог держать оружие, пошли на прорыв кольца
окружения. Больше я своих артиллеристов не видел. Ночью дверь конюшни
распахнулась, и нас, раненных, осветили немецким карманным фонарем - у них
они почти у всех были.
Нас продержали голодными два дня, потом навалом погрузили на