"Виталий Гладкий. Проклятие магистра" - читать интересную книгу автора

Мебели немного: кровать, три кресла с потертой обивкой, овальный стол
светлого дерева и неуклюжий дореволюционный секретер ручной работы, покрытый
искусной резьбой.
Одежда на вешалке у входа прикрыта ситцевой занавеской в мелкий
цветочек. Там же стоит большой картонный ящик - упаковка импортного
телевизора, где навалом хранится обувь.
Старик лежит на правом боку, лицом к коврику - льняной скатерти, на
которой рукой базарного халтурщика послевоенной поры нарисованы белые лебеди
посреди ультрамаринового пруда.
Он не спит. Его глаза закрыты, но веки подергиваются; дышит старик
неровно, с хрипом.
Неожиданно звонко бьют часы.
Старик вздрогнул, поднял голову и посмотрел, щурясь, на циферблат.
Затем он, кряхтя, встал и начал торопливо одеваться.
Некогда дорогой костюм из шерстяного трико коричневого цвета стал для
него чересчур просторным, и это обстоятельство раздражает старика. Несмотря
на то, что старик застегнул пиджак на все пуговицы, он болтается на нем как
на вешалке.
Одевшись, старик хотел повязать галстук, но передумал - выпустил
воротник рубахи поверх пиджака.
Сунув худые подагрические ноги в черные туфли на каучуковой подошве и
взяв трость, он поспешил семенящими шажками к выходу.
Трамвай неторопливо катит к окраине города. Старик сидит, слегка
покачиваясь взад-вперед, - дремлет.
На конечной остановке он вышел и направился к деревянной арке - входу
в старый парк.
Мельком посмотрев в сторону двух пожилых женщин, - о чем-то беседуя,
они сидели на скамейке возле входа, - он пошел по посыпанной белым зернистым
песком аллее вглубь парка.
Видно, что старик волнуется: лицо его бледнее обычного, губы что-то
пришептывают, свободной левой рукой он время от времени прикасается к груди
в области сердца, судорожно сминая костюмную ткань.
Неожиданно послышался собачий лай. Старик резко остановился, круто
свернул в заросли, и, прячась за стволами деревьев, стал пробираться к
обширной лужайке.
Трава на лужайке давно не кошена, местами вытоптана. Солнце прячется за
деревьями, и приятная прохладная тень падает голубоватыми акварельными
мазками на кое-где выгоревшую зелень.
У дальнего конца лужайки лежат небрежно сложенные бревна, привезенные
сюда неизвестно кем и для каких целей.
На бревнах сидит старуха в очках и читает газету. По лужайке носится
курчавый терьер в ошейнике, в радостном возбуждении тявкая на каждое дерево.
Старик, с опаской посматривая в сторону пса, опускается на корточки -
так, что его почти полностью скрыла густая высокая трава.
Он наблюдает за старухой долго и в полной неподвижности.
И вовсе помертвевшее лицо его застыло в гримасе ненависти. В глазах
старика плещется холодный огонь. Зрачки его глаз расширились, взрывая
глазные яблоки изнутри, и стали похожими на черные капли чугуна, впаянные в
мутное стекло.
Старуха вдруг забеспокоилась, отложила газету в сторону, и, кликнув