"Виталий Гладкий. Киллер (сб. "Приключения-91")" - читать интересную книгу автора

мягкой укоризной и сказал:
- Брось. А то ты не знаешь...
- Да знаю... - вздохнул я. - Связи, знакомства Лукашова, мотив
преступления.
- Связи, знакомства, - повторил Иван Савельевич и стал суетливо тереть
носовым платком свою лысину-его в этот момент даже пот прошиб.
- И нужно повнимательней присмотреться к этим двум наглецам.
- Хамлюги, - согласился со мной Иван Савельевич, что-то сосредоточенно
обдумывая.
Я с надеждой выжидательно смотрел на него: по прежним нашим встречам
знал, что круглую, как капустный кочан, голову Ивана Савельевича нередко
осеняют толковые мысли.
- Оци два бугая... щось тут нэ тэ... - Иван Савельевич достал блокнот и
что-то записал. - Отой кооператив... Надо ОБХСС подключить. Пусть проверят.
- Иван Савельевич, только без шума и пыли! - взмолился я, быстро
смекнув, о чем речь.
- Ага, всэ будэ тыхэнько... - - хитро сощурил глаза следователь. - У
меня есть на примете гарный хлопец из той конторы.
- И мне, с моей стороны, не мешало бы повнимательней присмотреться к
Заскокину и Коберову, - испытующе глядя на него, сказал я.
- Ой, смотри... Они мужики серьезные. Щоб нэ выйшло чого...
- Так ведь и я не подарок им, - облегченно вздохнул я-ответ следователя
был согласием на "разработку" Коберова и Заскокина...
Я приехал к дому, где жил Лукашов, под вечер. Тело его пока находилось
в морге. Как я успел выясни гь, Лукашов сменил двух жен и жил с третьей,
двадцатнсемилетней Тиной Павловной. Детей у них не было.
Тина Павловна была одета в какую-то импортную хламиду наподобие кимоно,
которая вовсе не скрывала ее женские прелести. А она была женщина видная:
полногрудая, длинноногая, с удивительно прозрачными голубыми глазами, в
которых почему-то не просматривалось должное страдание. Некоторое время мы
молчали: я с интересом осматривал интерьер комнаты (а там было на что
посмотреть), хозяйка с любопытством и ке таясь изучала мою персону. Первой
нарушила молчание она:
- Хотите кофе? С коньяком?
- Спасибо, с удовольствием, - отказаться я просто был не в состоянии-ее
удивительно мягкий, приятный голос вдруг заставил трепыхнуться мое
холостяцкое сердце, к тому же мой рабочий день уже закончился...
Кофе был великолепен. Такой у нас днем с огнем не сыщешь, не говоря уже
о французском коньяке. Не спрашивая моего согласия, Тина Павловна палила
коньяк в две серебряные рюмашки и с женской непосредственностью объяснила:
- Я люблю так. И вам советую. Кофе бодрит, а коньяк успокаивает.
- Понимаю, вам необходимо успокоиться...
- Вы так думаете? - с неожиданной иронией в голосе спросила она,
заглядывая мне в глаза. - Или советуете по долгу службы?
Я невольно смутился:
- Извините, я... в общем, такое горе...
- Горе... - Тина Павловна медленно, врастяжку выпила. - Вам-то что до
этого? Горе... - повторила она. - А если нет? Бывает такое? Ну вот нет
горя, нет страданий-н все тут? Черствая я, бездушная, да?
Простите за возможно нескромный вопрос - сколько вам лет?