"Анатолий Гладилин. Жулики, добро пожаловать во Францию!" - читать интересную книгу автора

вдруг заметил, что в классе целенаправленно бьют Волика, еврейского мальчика
в очках. Правда, он был всегда в категории тех, кого бьют, однако сейчас он
оказался идеальной мишенью. На одной из перемен я как бы очнулся. После
урока я вышел к доске и заявил, что запрещаю бить Волика. Класс дружно
загудел: "Но ведь он жид, еврейчик!". Я сказал: "Я тоже еврей". Кто-то не
поленился, подбежал к учительскому столу, раскрыл классный журнал и
торжествующе прочел: "Гладилин, Анатолий Тихонович, русский". (Для сведений
мадамов и месье: в классных журналах обязательно указывалась
национальность). Класс радостно захохотал. Я сказал: "Это по отцу я русский,
а по матери - еврей". Взял ручку, обмакнул перо в чернильницу, зачеркнул в
журнале "русский", сверху написал "еврей". Класс молча встал и гуськом вышел
в коридор. Никакие мои слова о равенстве и братстве между народами не
произвели бы ни малейшего впечатления. Но со Слоном - тем более, что всем
было известно, что я уже полгода занимаюсь боксом в "Спартаке", - никто не
пожелал ссориться. Мне было позволено оставаться евреем.
Повторяю, это был нормальный класс, в обыкновенной школе страны
победившего социализма. В нем учились будущие врачи, инженеры, дипломаты, а
мой главный обидчик, с которым мы впоследствии подружились, стал выдающимся
киносценаристом. И никто никогда не говорил нам - мол, ребята, общество
перед вами виновато, потому что вы живете в коммунальных квартирах, потому
что у ваших родителей нет автомашин, потому что вы можете лишь раз в неделю
ходить мыться в баню, потому что вы не проводите лето на берегу Черного
моря - и т. д., и т. п. Нас учили говорить: "Спасибо товарищу Сталину за
наше счастливое детство!".
А я думаю: каким бы страшным ударом было для всех нас, если б нам
показали фильм из будущего - дескать, вот как будут жить люди через
пятьдесят лет. И на экране мы бы увидели, нет, не респектабельные кварталы
буржуазного Парижа, а его так называемые "горячие пригороды", трудный быт
современных подростков. И пусть голос за кадром причитал бы о социальной
несправедливости, мы бы жутко обиделись. Мы бы почувствовали себя голодными,
босыми оборванцами. Ведь такая жизнь, в которую нам позволили заглянуть, нам
не снилась даже в самых сладких снах.

* * *

О школе узнаешь от своих детей. Когда мы приехали в Париж, моя старшая
дочь пошла в последний класс лицея. "Папа, - рассказывала она, - первый урок
в школе никогда не начинается вовремя, ибо все ученики должны друг с другом
перецеловаться, по два или по четыре раза". Однажды я подъехал за дочерью к
лицею и видел всех ее одноклассников. Невольно вспомнилась советская песня:
"Дети разных народов, мы мечтою о мире живем!" Белый букет красиво оттенялся
желтым и черным.
К моменту, когда моя младшая дочь пошла в колледж, Париж сильно
почернел, но целоваться перед уроками еще продолжали. К тому же мне удалось
через парижскую мэрию получить для моей младшей дочери и ее матери
муниципальную квартиру в хорошем районе, и я был уверен, что у девочки
проблем в школе не будет.
В какой-то очередной мой визит к дочери я застал у нее черную девушку,
похожую по своим размерам на знаменитую советскую олимпийскую чемпионку по
толканию ядра - Тамару Пресс.