"Анатолий Гладилин. Жулики, добро пожаловать во Францию!" - читать интересную книгу автора

При первой возможности поехидничают по поводу американского образа
жизни, открыто критикуют американскую внешнюю политику (особенно войну в
Ираке), но будут лебезить перед приглашенной в студию голливудской
знаменитостью.
В лучших советских традициях нападают на израильскую военщину,
сочувствуют палестинцам, но сразу же негодуют при любой антисемитской
вылазке во Франции.
С политиком, который дает интервью, предельно корректны, но Ле Пену
будут улыбаться сдержанно, а товарищу Роберту Ю. (во всяком случае, пока он
был генсеком Французской компартии) - до ушей.
Промышленника, магната, президента крупнейшей международной корпорации
будут стараться поддеть, загнать в угол острыми вопросами, но заискивать
перед сопливой девчонкой, если она в данной момент делегат протестующих
студентов.
И всегда, как только представится случай, похвалят французскую
кулинарию.
Тем не менее, французская пресса, независимо от политической
ориентации, и несмотря на общепринятые правила хорошего тона, - дама с
характером. Характер этот сложно обрисовать набором прилагательных.
Попробуем конкретным примером.
Несколько лет тому назад в парижском пригороде Нантер произошла
трагедия. Дождавшись окончания заседания муниципального совета, некий месье
встал и начал хладнокровно, методично расстреливать муниципальных
советников. Убил восьмерых, ранил еще больше, но тут люди сообразили, что он
перебьет всех, набросились на него, скрутили, причем, убийца кричал: "Убейте
меня, убейте меня!" К этому времени подоспела полиция, и убийцу передали в
руки правосудия. Правосудие быстро выяснило, что убийца, во-первых,
психически вменяем, во вторых, эту акцию он готовил давно, ибо считал свою
жизнь неудавшейся, пропащей, однако почему-то обвинил в своих неудачах
муниципалитет Нантера. Да, такая деталь: он профессионально занимался
стрелковым спортом и имел право на хранение оружия. Он давно подумывал о
самоубийстве и в конце концов, решил уйти из жизни, громко хлопнув дверью.
Допрашивали убийцу в святая святых французской полиции, на "Кэ д'Орфевр", в
одном из тех кабинетов, которые занимал легендарный герой Сименона, комиссар
Мегрэ.
Естественно, французская пресса забыла обо всем на свете (даже о росте
цен на салат, обязательная дежурная тема новостей) и говорила только о
Нантере, добавляя какие-то детали из области политики - дескать,
премьер-министр Жоспен приехал в Нантер выразить свое соболезнование в два
часа ночи, а президент Ширак - лишь в семь утра. И явно тут какая-то
интрига. Благодаря стараниям радио и телевидения, политическая интрига
становилась все запутаннее и интереснее. Но тут паскуда-убийца поломал
журналистам всю игру: выбросился из окна кабинета с четвертого этажа во
внутренний дворик и разбился насмерть.
Вся французская пресса была дико возмущена. Чем? Может, тем, что
полиция, извините за грубость, не оторвала сразу убийце яйца? Может, тем,
что выбросившись из окна, убийца избежал сурового наказания - четвертования,
гильотинирования? Может, тем, что восемь погибших муниципальных советников
остались неотомщенными? Нет, погибшие вообще остались за кадром, или про них
пробалтывали скороговоркой. Так вот, французская пресса дико возмутилась и