"Анатолий Гладилин. Евангелие от Робеспьера" - читать интересную книгу автора

кожаном переплете на полку и шел к мадемуазель Дезорти разучивать на
клавесине в четыре руки сентиментальные романсы.
И наступил 1788 год, когда гордые господа из парижского парламента
категорически отказались вотировать королевский эдикт о новых формах налогов
и, спасая кошелек дворян и духовенства, элегантно и красиво набросили им на
шею петлю, потребовав созыва Генеральных штатов.
Услышав парижскую музыку, президент академии и член литобщества
"Розати" быстро закрыл клавесин и издал две брошюры:
1. о необходимости уверенного преобразования провинциальных штатов;
2. о выборах в Генеральные штаты;
и составил наказ выборщиков Арраса.
Вскоре его избрали в Генеральные штаты от провинции Артуа (пятым из
семи депутатов, и то при вторичной баллотировке).
3 мая 1789 года Максимилиан Робеспьер - малоизвестный провинциальный
адвокат тридцати одного года от роду (как-то незаметно выбросивший из своей
фамилии частицу "де"), одетый в новый камзол (купленный на деньги, взятые
взаймы у предупредительного Жозефа Фуше), отбыл из Арраса на продолжительное
свидание со своей единственной, прекрасной, которую он будет любить всю
жизнь и которой никогда не изменит.


Из частного письма депутата от третьего сословия провинции Дофинэ.

"...Пока еще ничего не ясно, а тем временем по залу шляется
праздношатающаяся публика, которая иногда занимает даже места депутатов.
Никто не знает, что делать, но все хотят говорить. Каждый из депутатов
считает своим долгом прочесть наказы, и выступает так, как будто до него еще
никто ничего не сказал, а он один знаток истины. Рабо Сент-Этьен предложил
послать почтительные депутации к двум первым сословиям. Ле Шапелье вообще
призвал начать проверку полномочий, не дожидаясь объединения. Это
предложение вызвало бурю протестов. Пожалуй, этот господин слишком
радикален. Тут произошел один комический эпизод. На трибуну вылез шут
гороховый в каком-то диковинном камзоле оливкового цвета. Неповоротливый и
неуклюжий, как твой кучер Мишель, этот депутат замогильным голосом начал
читать свою речь, составленную по всем канонам школьного сочинения. Путаясь
в длинных периодах, он бормотал нечто совершенно никому не понятное. Для
меня так и осталось загадкой, зачем он вылез. Под конец он, по-моему, стал
засыпать на трибуне, и тут уж никто ничего не слышал. Правда, если этот
демосфен (я специально потом узнал его имя - не то Роберт Пьер, не то
Робеспьер) хотел просто потешить собрание, то затея удалась ему блестяще.
Сразу же после него на трибуну поднялся дельный человек Мирабо и предложил
простую и оригинальную идею: послать депутацию только к духовенству. Очень
верная мысль. По имеющимся слухам, священники хотят присоединиться к нам. Их
легче уговорить. Возможно, в пику дворянству они согласятся, и тогда
титулованные господа окажутся в безвыходном положении. Вообще, у меня
складывается впечатление, что депутат Мирабо опытный оратор и весьма
проницательный политик. Жалко, что большинством принято все-таки предложение
Рабо Сент-Этьена..."