"Федор Гиренок. Метафизика пата " - читать интересную книгу автора

История - дело алчущих. Голодных духом. Игра - поверхность сытости.
Голодные не играют. Играют сытые.

04. Игра

Мир, в котором запрещено подлинное и разрешено новое, я называю игрой.
В ней есть означающее и означаемое. Ты будешь кем? Ты - бабка. Я - дед, а
она - мышка.
Ей хвост, тебе заботы, а мне - бороду. И началась игра. Например, в
историю, у которой нет конца. И теперь это игра, которая бытийствует
исполнением обмана.
Все обман. Везде скука.

У меня за окном растет сирень. Я смотрю на нее из паузы сытой
повседневности.
Мне скучно. Здесь все просто. Усложняю. Где теперь сирень? Вот она.
Рядом. На столе. В рамке - вазе. А это уже картина. Сирень обрамлена. Рамка
указывает на то, что она перестала жить. Сирень стоит, как живая. Я смотрю
на нее. Мне вновь скучно. Это не сирень, а так какой-то Врубель. Я беру
зеркало и смотрю на него.
Что я вижу? Сирень. Где? В зеркале. Но это ведь не она сама, а ее
отражение.
Отражение есть, а Врубеля нет. То есть это факт выдуманной мной
реальности. Эта реальность меня забавляет. Мне интересно. Здесь обман Kajc
подлинное. Игра усложнила мир, т. е. сложила в нем выдуманное с невыдуманным
и получилось то, что я называю метафизическим нолем.

Значит, есть обман и еще есть правда. И в этом "есть" нет противоречия.
Все есть всеединство пата. Где обман? Там, где не все так просто. Вот,
например, был культурный павлин. Его звали Вольтер. Он шевелил красивым
хвостом и молчал. Ему дали слово и он сказал, что он павлин и у него есть
душа, и что эта душа у него в хвосте. Так есть у него хвост или нет у него
хвоста? Это моя игра или это обман? Вот в чем вопрос. А в этом вопросе
подвох.

Обман - это плата за возможность не быть ангелом. Кто не ангел? Тот, у
кого есть бытие в себе. Вот есть это бытие и можно говорить от себя, т. е.
выдумывать. Что нас может водить за нос? Выдуманное. У ангела нет этого
бытия. Он не говорит от себя. Но он и не обманывает. Ангел, как и ноль,
ничего не прибавляет. От себя говорят в мире утраченной простоты, т. е. в
мире, образованном образами. Вот У.
Эко. Он любил образованную женщину, хотя и понимал, что любить
образованную женщину нельзя. Почему? Да потому, что ее нельзя любить
по-простому. Без культурных посредников. Простое чувство ей недоступно. Она
ждет цитату. Ссылку, но не в ссылку, не в Сибирь. И чувство стало цитатой,
т. е. перестало быть чувством. Оно стало продуктом культуры чтения. Оно
теперь опоясано ремнем. И в силу этой обремененности оно стало частью
архива, предметом музея. Что в музее?
Лев Худой. То, что умерло. Мертвое не распояшется. При нем всегда
рефлексивная пришлеп-ка другого. Слава Другого.