"Нодар Джин. Философское" - читать интересную книгу автора

которым Разум пользуется у нас. Невпечатляемость всех
антиинтеллектуалистских манифестаций обусловлена иным.
Бунт против Разума - это своего рода нудизм. И подобна тому, как культ
голого тела не может быть серьезным аргументом против одежды, "культ
безумия" отнюдь не посрамляет Разум. С другой же стороны, точно так же, как
адамов костюм нудистов является дерзким, но бесплодным вызовом
обывательскому истэблишменту, "революция безумия" - это прежде всего бунт
против мира, который Стэнли Креймер именует "безумным", против
потребительского принципа жизни, против ханжеской философии конформиста.
"Идеология безумия" - это резкая реплика, брошенная мещанскому сознанию,
которое, в свою очередь, уже давно обернулось самостоятельной идеологией и
нареклось прагматизмом. Реплика эффективная, но, повторяем, неубедительная.
Прагматизм пропитал собою все клетки современного общества; он стал
каноническим учебником жизни для нынешнего мещанина; больше того -
единственным способом его существования. Между тем многие современные
интеллектуалы с каждым днем все болезненнее ощущают его агрессивную
аморальность. Бесспорно, аморальна уже начальная заповедь прагматизма:
истинно лишь то, что выгодно, "справедливое" - лишь удобное в образе нашего
поведения. "Что хорошо для "Дженерал Моторс" - хорошо для Америки", и
дальше: что хорошо для Америки, только то истинно и справедливо, - таков
незатейливый сюжет нынешней прагматической мысли, готовой штурмовать даже
простейшие нормы морали. Спекулируя на формальном почтении к логике,
прагматисты низводят Разум до уровня пошлого житейского рассудка. Однако
"новые интеллектуалы", не "заметив" этой подтасовки и восстав против
практического рассудка, вместе с водой выплескивают и ребенка. Они ведут
себя подобно Кафке, который, разочаровавшись в бездушной империи
Франца-Иосифа, где все "разложено" по законам мещанского "здравого смысла",
бросает обвинение Разуму как таковому, именно его и считая подлинным
виновником всех людских бед. Принципиальную алогичность конкретного мира
"подзащитные" Мэддокса обобщают в образе метафизической, безысходной
абсурдности человеческого общества. Реплика "новых интеллектуалов" не может
быть убедительной, ибо адрес их шумного похода заведомо ошибочен.
Мэддокс полагает, что объемистый ящик Пандоры захлопывается просто: для
этого-де стайговскому интеллектуалу-дистрофику достаточно отказаться от
способности мыслить, убежать от головоломного "частокола" и прыгнуть в
пропасть. где пируют бесшабашные дионисические бонвиваны. Здесь Мэддокс
похож на страуса, прячущего голову в крылья и искренне считающего, что
хищник его не видит, ибо не видит его он сам. Но подобный рецепт был бы
наивен лишь в том случае, если б он не был опасен: дионисический пир может
ведь оказаться и валтасаровым... Но если даже представить невозможное и
допустить, что "культ безумия" вернет мозгу первоначальную "дионисическую
племенную девственность", то и в этом случае не удастся законсервировать
"спасительное" статус-кво. Ибо даже первобытный человек, не умевший думать,
начинал, наверно, с того, что учился размышлять. "Не убегай слишком
далеко, - предупреждали старые мудрецы, - ибо, возвращаясь, придется пройти
столько же". Ко подобно тому, как нельзя "остановить мгновение", невозможно
остановить и мысль. Можно и нужно другое: дать ей истинный путь.
"Будем же хорошо мыслить..." - так сказал Паскаль и добавил: "Это и
есть основной принцип морали". Свое презрение к Разуму "идеологи безумия"
чаще всего объясняют тем, что он отчуждает человека от самого себя,