"Елена Гилярова. Учитель с царским именем (Ретро-роман. Окончание) ("Дружба народов" № 10 2002)" - читать интересную книгу автора

помощница! Вырослато как! И не узнать, совсем взрослая!
Ясное личико Машутки расцветает улыбкой, узкие карие глаза смотрят
прямо в лицо учителю. Машутка не из тех, кто долго смущается.
- А я сразу вас узнала, еще с дали. Говорю тете Наташе: "Вон
Алексанпалыч идет!" А она не верит, говорит, что так не бывает, чтобы в
Москве сразу человека найти.
АН бывает! На ловца и зверь бежит!
- В какие же ты меня звери произвела? В волки? В медведи? - шутливо
осведомляется А.П. и вдруг осознает, что слегка смущен, не знает, чмокнуть
ли Машутку в щечку или поцеловать ей ручку, как барышне, и о чем ее
спросить?
- А мы теперь с мачехой живем, - доверчиво и грустно говорит девушка, -
отец мачеху привел.
- Она из дому уходить собралася! - подтверждает Наталья.
- Что, совсем плохо с мачехой?
- Чего уж хорошего. Чужая она, все у нее не по-людски. Молоко копит на
продажу, нам еле-еле плеснет на донышко, даже Леньке маленькому, а кто у
нее купит, у такой грязнули, все мухами засижено.
- Отец-то как?
- Да пьет по-прежнему, разве его отучишь. Что заработает, то все и
пропивает.
А мы сидим без хлеба. Я на поденную хожу, за пятиалтынный в день.
- Эх, Машенька, как мне жаль, что не удалось тебя устроить учиться
дальше! С твоими-то способностями! Ну ладно, вот вернусь домой, что-нибудь
придумаем.
Машутка, чтоб не прозевать покупателей, вернулась к прилавку, а Наталья
стала наспех излагать деревенские новости. Ее, конечно, тут же увлекло в
проторенную колею жалоб на сына.
- Я-то живу плохо, Алексанпалыч! Чуствую плохо, все болить, в груди
словно свинец кипящий, это ведь что он с матерью делаить, етот ирод, иного
слова нету!
А.П. вслушивался в бессвязный словесный поток и не мог понять, чем на
этот раз провинился Серега. Все те же песни - "словечушка ласкового матери
не скажет, чуть ему поперек - кричит на всю улицу, я уж молчу, боюсь слово
сказать..."
Машутка за прилавком беспокойно перекладывала огурцы, вертела головой
во все стороны и снова и снова поглядывала на учителя. Ей было внове
встретиться с ним как взрослой со взрослым. Вот она повернулась к соседке,
о чем-то спросила, нетолстая коса метнулась по крепенькой спине. Вместо
ленточки какая-то веревочка.
Платьице линялое, заношенное, с заплатами на локтях. Руки как у
тридцатилетней, огрубевшие, с въевшейся под ногти грязью. Мало-помалу она
освоилась и стала все громче покрикивать своим звонким голоском - в хоре у
А. П. она была одной из солисток - "А вот черника! Кому черника свежая
лесная! Огурчики! Монастырские огурчики! Только с грядки! Так и просятся в
рот!"
Учителю наконец удалось вклиниться в поток Натальиных слов и выяснить,
что ночуют они у дальней родни, что там своего народу полно, так что спят
они на полу в сенцах. Недолго думая, он позвал их переночевать у тетки,
уверенный, что та будет рада внезапным гостьям. "Баньку вам растоплю,