"Вернер Гильде. Непотопляемый "Тиликум" [B]" - читать интересную книгу автора

верфью.
Там, где маленький полуостров примыкал к суше, на самом высоком месте
верфи стоял дом герра Кремера. Белые стены, окрашенный в зеленое
фахверковый каркас и мощная главная балка, несущая весь верхний этаж,
украшенная четко выделяющейся на зеленом фоне позолоченной резьбой. И
крыша из красной черепицы. У нас в Хорсте дома тоже были крашеные. Иначе в
здешнем климате нельзя. Но такого сияющего великолепия мне видеть еще не
доводилось.
Отец смущенно поглядел на свои большущие крестьянские руки. Но в этот
самый момент начали бить часы на церковной башне, и это придало ему
решимости, он отворил дверь.
То, что предстало нашим взорам после немыслимой роскоши фасада,
казалось совершенно уму непостижимым. Мы стояли в маленькой холодной
прихожей, выложенной красным кирпичом. Отец закрыл дверь, и помещение
сразу погрузилось в потемки, потому что свет в него проникал лишь через
расстекловку, украшавшую верхнюю часть дверей. Прихожая была совершенно
пуста, одна только блестящая медная плевательница сиротливо притулилась в
уголке. При открывании и закрывании двери звонил колокольчик. "Ну и ну"! -
хотел сказать я, но не успел: с последним звуком колокольчика в правой
стене открылся лючок и из него высунулась очкастая рожа. Это был, как я
выяснил после, бухгалтер Карстен, который начислял нам жалованье и
поддерживал связь между верфью и конторой. Карстен испытующе смотрел на
нас сквозь очки. Отец крутил в руках свою жесткую шляпу. Молчание
показалось мне бесконечным. Наконец отец отважился:
- У меня письмо к герру Кремеру.
Карстен молча высунул руку через люк, и отец хотел уже было вложить в
нее письмо, но тут вмещался я:
- Герр пастор сказал, что мы должны вручить письмо только лично герру
Кремеру. Герр Кремер ждет нас.
Отцовская рука с письмом дернулась назад. Очень необычно было по тем
временам, чтобы дети без спроса встревали в разговоры взрослых. Да и
пастор Рухман насчет "вручить лично" тоже ничего не говорил. Но я-то
чувствовал, что здесь решается моя судьба. Приличным оратором я за свою
жизнь так никогда и не стал. Подобрать нужные слова для меня порой сущее
мучение. И все-таки, когда дело доходило до крайности, мне как-то всегда
удавалось сказать именно то, что нужно.
Какое-то мгновение отец и Карстен изумленно смотрели друг на друга.
Потом лючок рывком задвинулся. Прихожая, освещаемая во время разговора
светом из люка, снова погрузилась во мрак.
- Да-а-а-а, ну и парень! - протянул отец. И мы стали ждать.
Церковные часы пробили один раз. Мы ждали уже целых полчаса, но все
оставалось по-прежнему. Отец все еще держал письмо в руке.
Вдруг лючок рывком раздвинулся, наружу высунулась очкастая голова
Карстена.
- Входите.
Он указал ручкой на дверь, откуда шел аромат жаркого. Отец постучал.
- Открывайте, - крикнул Карстен вслед нам. Теперь мы очутились в
длинном светлом коридоре. Свет лился сквозь большое окно в противоположном
его конце и многочисленные застекленные двери.
Над первой дверью справа висела табличка "Контора". Отец постучал еще