"Вернер Гильде. Непотопляемый "Тиликум" [B]" - читать интересную книгу автора

- К-а-р-а-а-бы, а вот к-а-р-а-а-бы, - неслось с равномерными
интервалами от другой лодки. Это ловец крабов пытался сбыть своих мелких
ракообразных.
Артель крючников грузила мешки с зерном на лихтеры и баркасы. К гавани
тяжелые мешки подвозили на больших телегах, по четверке коней на каждую.
Там они останавливались близ судна, которому предназначался груз, задом к
специально устроенным подмосткам. Двое грузчиков забирались на воз и
скидывали сверху мешки на эти подмостки. Оттуда крючники принимали груз на
плечи.
Как у них все ладно получалось! Чуть вертанет парень спиной - и мешок
уже на загорбке, точнехонько в нужном положении, и грузчик мерными шагами
топает с ним к судну, а навстречу ему, к телеге, спешит уже за очередным
мешком другой крючник.
У грузового люка мешок, как живой, опрокидывался вперед. Специальный
человек, назначенный в помощь крючникам, отвечал за то, чтобы мешки без
задержки соскальзывали по желобу прямо в трюм. В трюме двое парней
подхватывали едущий вниз мешок и, раскачав его как следует, забрасывали на
самый верх штабеля.
Крючники непрерывной цепочкой тянулись от телеги к судну и обратно. Мы
с отцом как раз проходили мимо, когда человек с аспидной доской в руках,
стоявший в сторонке и отмечавший черточками число погруженных мешков,
заорал вдруг:
- Пятнадцать!
Это означало, что крючники перенесли уже по пятнадцать мешков каждый.
Из сундучка, стоявшего возле самой воды, учетчик достал бутылку и поднес
каждому парню по стаканчику кюммеля. Затем людей на телеге и у желоба
заменили другими, и началась следующая партия "по пятнадцать мешков на
человека".
Некоторые суда стояли под выгрузкой. Из-за отлива их палубы оказались
значительно ниже береговой кромки, и работа здесь была еще изнурительнее.
Четыре человека, с натугой ворочая рукоятки судовой лебедки, поднимали
груз на палубу. Затем двое других подтаскивали мешки и ящики к самому
берегу, где первая четверка снова поднимала их наверх с помощью ворота и
аккуратно укладывала на телеги.
Грохотали и визжали лебедки, то и дело слышались крики:
- Вира! Майна помалу! Майна, майна еще чуть!
Отец потянул меня за рукав. Глазеть было некогда: стрелки на церковных
часах, возвышавшихся над крышами эльмсхорнских домов, подбирались уже к
десяти.
Мы поспешили дальше вдоль гавани, к самому ее краю, где шумела судовая
верфь. Она расположилась на небольшом полуострове, омываемом с трех сторон
водами реки. Полуостров этот несколько возвышался над всей остальной
гаванью, так что даже в самый высокий прилив вода не поднималась до
стапелей [стапель - основание, на котором осуществляется сборка корпуса
судна] и не могла унести с собой бревна и доски. Добрых две сотни человек
трудились на этой верфи. Они таскали тяжелые балки, бегали взад и вперед с
какими-то непонятными предметами в руках, стучали молотками, пилили,
рубили. Шум стоял, хоть уши затыкай. Неразбериха полнейшая, никакого
планового начала. Именно так мне тогда показалось. Потому как не
представлял я еще по глупости, что такое мастер Маас и как он руководит