"Харриет Гилберт. Брак не по расчету " - читать интересную книгу автораулыбаются, но будто хранят постоянный намек на улыбку - мягкие, нежные,
чувственные, с чуть углубленными приподнятыми закраинами. Девочка, если и замерла, то явно ненадолго. Спокойствие не было и, возможно, никогда не станет ее добродетелью. Даже при внешней умиротворенности ее позы веселые, ярко-голубые глаза под шапкой черных кудряшек скрывали озорство. У старшей свидетельством расположения - приглушенный свет улыбки, у младшей - заразительный смех. Каким же сильным должно бить генное вмешательство отца, чтобы так резко развести красоту одной и бутонно намеченную красоту другой! Удивительно хорошие минуты выдались им обеим. Дочь неосознанно ощущает редкое блаженство покоя. Мать всем существом своим упивается покоем, который не часто дарила ей жизнь. Пусть бы и длилось невидное чужому глазу счастье. Да разве уговоришь его задержаться? Расслабленная поза, улыбка нашла место в каждой черточке лица, мимика желает остаться в своей приятной сохранности, руки ленятся сделать лишний жест, мозг не ждет никаких откровений... Ах, как хорошо! Как тихо... В таком благолепии невзначай вырвавшееся слово может прозвучать громом. Ну и не надо слов. Так хочется длить ощущение любви, взаимопонимания, тепла, покоя... Однако логика жизни препятствует статике поз и настроений. Угроза умиротворению уже зреет в черноволосой головке. Вопрос, готовый сорваться с губ, пока не сформулирован до конца, но вот-вот родится. Что взять с ребенка? Не сегодня и не завтра научится девочка, если вообще научится когда-нибудь, ценить подобные минуты безмолвного согласия, созвучия дыханий. - Мама, а почему у меня два папы? Вопрос прозвучал. Гром грянул. И все! Нет величественного покоя - ни секунду назад виделось долгим спокойным очарованием на той самой не написанной художником картине. - Ох, девочка, о чем ты? - Слова вплелись в судорожный вздох. Маленькая не поняла всей разрушительной силы своего любопытства, но почувствовала болезненный срыв в настроении матери. - Мамочка, ты только не волнуйся. Расскажи мне про моих пап. Я же все пойму. Я же взрослая уже... Взрослая! Вы сейчас так рано становитесь взрослыми... И все-то вы знаете. И всех безоглядно судите. Мать взглянула на своего юного голубоглазого прокурора и пришла к выводу: еще не настало время объяснять ей свою жизнь, свои грехи, ошибки, беды, промахи. Свое счастье. - У каждого, малышка, есть только один папа. А если ты кого-то другого хочешь назвать прекрасным словом "папа", значит, он очень хороший человек. Хороший, как папа... - Но дети-то не от двух пап бывают? И у меня - один? Который из них? - А кого ты так называешь? - Мамочка, не запутывай меня, пожалуйста! Ну, вот я никак не пойму... - Вот видишь - не понимаешь, а еще твердишь, что взрослая. - А ты понимаешь? - Но я же, согласись, взрослая. - Вы, взрослые, только все запутывать и умеете! Вот тут, девочка, ты права на все сто процентов. Уж что умеем - то умеем. Себя, других... Жизнь, и ту запутываем. А заодно и тебя, малышка. - Знаешь что, - обратилась к маленькой старшая, - мы сейчас пойдем в |
|
|