"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 2" - читать интересную книгу автора

деревянных и каменных, закоптелых, грязных снаружи и обнесенных кругом
высоким забором, напоминает собою крепость. Мрачно, неприветливо выглядывает
он снаружи... острожным холодом веет от него...
У высоких решетчатых железных ворот завода бессменно, день и ночь,
сидит сторож, обыскивая каждого выходящего изнутри и спрашивая каждого
входящего, "зачем?" и "к кому он идет?".
В один из холодных январских воскресных вечеров холодного 187... года к
воротам завода подходил, или, вернее сказать, подбегал, молодой человек, с
интеллигентным лицом, одетый в рубище, в опорках вместо сапог, надетых на
босые ноги. Подошедший постучал в калитку большим железным кольцом, и на
стук вышел сторож, усатый солдат, с добродушно-строгим выражением чисто
русского, курносого лица.
- Что тебе?
- Насчет места... нет ли у вас на заводе... - под аккомпанемент
щелкавших от холода зубов вымолвил подошедший.
- Замерз, босая команда!.. Ну ступай в сторожку, погрейся уж! - не
отвечая на вопрос, добродушно сказал солдат, окидывая его взглядом.
Молодой человек вошел в маленькую сторожку, теплую, как баня, от
накалившейся железной маленькой печки, и поместился у притолоки.
- Садись к печке, погрейся, - пригласил его солдат, что и было
немедленно исполнено.
- Ну, пропился, что ли, коли на копейкинские хлеба пришел? Впервой
сюда?
- Да, ни разу еще нигде не работал, хоть с голоду умирай, спасибо еще
добрые люди послали, а то хоть и топиться так в пору!
- А сам из каких? Приказчик прогорелый или из трактирщиков?
- Нет, юнкером на Кавказе служил, офицерского чина не получил, вышел в
отставку, приехал сюда место искать и прожился...
Сторож переменил тон. На его лице мелькнула улыбка, выражавшая горькое
сожаленье и вместе с тем насмешку.
- Что ж делать, барин! Не вы первый, не вы последний! Трудно только вам
будет здесь без привычки, народ-от мрет больно! Вот сейчас подпоручика
Шалеева в больницу увезли, два года вытрубил у нас, надо полагать не
встанет, ослаб!
- Неужели рабочим, простым рабочим был подпоручик?
- Эх, барин! Да что подпоручик, капитан, да еще какой, работал у нас!
Годов тому назад пяток, будем говорить, капитан был у нас, командир мой, на
Капказе вместе с ним мы горцев покоряли, с туркой дрались...
- Капитан?
- Как есть; сижу я это словно как теперь в сторожке... перед рождеством
было дело, холодно... Вдруг, слышу, в ворота кто-то стучится - выхожу. Стоит
это он у ворот, дрожит. Сапожонки ледащие, шапчонка на голове робячья,
махонькая, кафтанишка - пониток рваный, тело сквозь видать, - не узнал я его
сразу, гляжу, знакомое лицо, так и хочется сказать: Левонтий Яковлевич,
здравья желаю! Да уж изменился больно ен, прежде-то, при мундире, да при
орденах, красавец лихой был, а тут осунулся, почернел, опять и одежа...
одначе я таки признал его, по рубцу больше: на левой щеке рубец был, в
Дегестане ему в набеге шашкой вдарили... Ну, признал я его и говорю:
"Вашскобродие, вы ли Левонтий Яковлевич?" А я с ним в охотниках под горца
хаживал, так все его по имени звали... Любили больно уж... Взглянул ен на