"Владимир Алексеевич Гиляровский. Сочинения в четырех томах. Том 2" - читать интересную книгу автора

- И зачем это я русский, а не немец, не француз какой-нибудь! -
восклицал за рюмкой водки перед своими товарищами Ханов.
- Да, вот иностранцам скабрезные шансонетки можно петь, а нам,
толкователям Гоголя и Грибоедова, приходится под заграничные песни голодом
сидеть...
- И сидишь, и жена и дети сидят, а заработки никакой... Пойду завтра
дрова колоть наниматься...
- Зачем дрова! Еще в балагане можно заработать, - заметил комик Костин,
поглаживая свою лысинку.
- В балагане? - удивился Ханов.
- Ну да, в балагане под Девичьим...
- Стыдно, брат, в балагане...
- Стыдно? Дурак! Да мы на эшафоте играли!
- Что-о? - протянул сквозь зубы столичный актер Вязигин, бывший
сослуживец и соперник Ханова по провинциальным сценам, где они были на одних
ролях и где публика больше любила Ханова.
- На эшафоте, говорю, играли... Приехали мы в Кирсанов. Ярмарка, все
сараи заняты, играть негде. Гляжу я - на площади эшафот стоит: преступников
накануне вывозили.
- Ну и...
- Ну и к исправнику сейчас. Так, мол, и так, ваш-скородие, уступите
эшафот на недельку, без нужды стоит. Уступил, всего по четыре с полтиной за
помещение в вечер взял, и дело сделали, и "Аскольдову могилу" ставили.
- Эт-то на эш-шаф-фоте? - ломался Вязигин.
- На эшафоте...
- Странно...
- Ей-богу, брат Ханов, не брезгай балаганом... - советовал Костин.
- Па-слушайте, Ханов, я тоже советую; там, батенька мой, знаменитости
играли, да-с.
- Я согласен, господа, как бы ни заработать честным трудом... но как
попасть туда?
- А, пустяки... Я карточку дам Обиралову, содержателю балагана... Он
мой... да... ну, я знаю его.
- Спасибо, Вязигин, я пойду...
- За здоровье балаганных актеров! - крикнул Ханов, поднимая рюмку.
- Костин, вечно ты балаганишь! - как-то странно, сквозь зубы процедил
Вязигин...


* * *

Был холодный, вьюжный день. Кутаясь в пальто и нахлобучив чуть не на
уши старомодный цилиндр, Ханов бодро шагал к Девичьему полю.
Он то скользил по обледенелому тротуару, то чуть не до колена вязнул в
хребтах снега, навитых ветром около заборов и на перекрестках; порывистый
ветер, с силой вырывавшийся из-за каждого угла, на каждом перекрестке,
врезывался в скважины поношенного пальто, ледяной змеей вползал в рукава и
чуть не сшибал с ног. Ханов голой рукой попеременно пожимал уши, грел руки в
холодных рукавах и сердился на крахмаленные рукава рубашки, мешавшие
просунуть как следует руку в рукав.