"Василий Семенович Гигевич. Полтергейст" - читать интересную книгу автора

смилостивился над ним: "Садитесь на мое место, товарищ майор. Меня
почему-то на всех совещаниях склоняют. Думаю, на этот раз будет то же
самое. Пойду-ка я на галерке спрячусь".
И сразу же смылся на галерку, уступив место майору.
Члены президиума заняли места за длинным столом на сцене. Докладчик
пошел к микрофону. И вдруг безо всякой команды и разрешения в тысячном зале
начался шум, а потом взорвался такой хохот, какого тут никогда не бывало.
Поначалу члены президиума ничего не могли понять. И только потом,
внимательно вглядевшись в зал, начальство заметило, что целый ряд занимают
одни лысые - их блестящие головы сияли, как арбузы на солнце...
Серьезное совещание, считай, сорвалось. Два дня люди смеялись... А что
смешного, если подумать?..
- Что он сегодня плетет, этот шалопай? - после недолгого молчания
обратился Селиванов к растерянному майору.
- Я лучше самого Николаенчика позову. Пусть он сам все расскажет.
Разрешите, товарищ подполковник? - сказал Андрейченко. - Тем более что он и
мне клянется, что все - правда.
- Что - правда?
- Ну то, что он рассказывает, будто бы все это и на самом деле
произошло...
- С ума сойдешь с вами... Ладно, зови гвардейца, - кивнул Селиванов в
сторону двери.
Андрейченко вышел в коридор и тут же вернулся вместе с лейтенантом.
Есть люди, которых даже казенная форма не делает похожими на других.
Именно таким был Николаенчик. Невысокий и полный, веснушчатое - и зимой и
летом - лицо, небольшой курносый нос, голубые, удивительно чистые глаза.
Николаенчик у всякого, кто его видел впервые, вызывал недоверие: как это
наивное дитя берется за взрослые дела?.. То, что Николаенчик может что-либо
сотворить - об этом и мысли не было. Казалось, Николаенчик - это что-то
чистое и почти святое... Но Селиванов хорошо знал, что скрывается за этой
святостью.
Николаенчик переступил порог кабинета и, щелкнув каблуками, вытянулся
в струнку, как-то вкривь приставив ладонь к фуражке. Он не мигая смотрел
выше головы Селиванова, как раз туда, где висел портрет строгого Феликса
Эдмундовича. Потом по-ученически отчаянно и громко заорал:
- Товарищ подполковник, лейтенант Николаенчик по вашему приказанию...
Вот и на этот раз... Все, казалось бы, как нужно, если бы не эта
вывернутая ладонь.
- Отставить, - прервал Николаенчика Селиванов и поморщился, как от
зубной боли.
- Что там у тебя? Что за концерты происходят? Неужели работы на
участке мало?
- Товарищ подполковник, позвольте доложить обстановку, - по-прежнему
отчаянно и звонко орал Николаенчик, стоя перед столом, за которым,
нахмурившись, сидел Селиванов. - Я не виноват, что народ смеется. Мне никто
не верит. Я не знаю, что делать в такой обстановке. Короче говоря... На
моем участке в одном из домов началась какая-то чертовщина. Подушки сами по
себе летают. Из счетчика пробки падают на пол. Постель сама по себе
разбрасывается. Жильцы нервничают, до истерики доходят. Вот у меня здесь
даже заявление от гражданки Круговой, - Николаенчик полез в нагрудный