"Уильям Гибсон. Зимний рынок" - читать интересную книгу автора

Мы врубились. Напрямую.
Раньше я никогда этого не делал. И если бы вы спросили меня почему, я
бы ответил, что работаю редактором, а врубаться напрямую непрофессионально.
Однако правда выглядит скорее так. Среди профессионалов - имеется в виду
легальный бизнес, я никогда не занимался порнухой - необработанный материал
называют "сухими снами". Сухие сны - это нейрозапись уровней сознания,
которые большинству людей доступны только во сне. Но художники, те, с кем я
работаю в "Автопилоте", способны преодолеть это поверхностное натяжение,
нырнуть глубже, на самое дно моря Юнга, и достать оттуда... ну, в общем, да,
именно сны. Для простоты сойдет. Очевидно, многие художники были способны на
это и раньше - в живописи, в музыке и так далее - но нейроэлектроника дала
нам возможность прямого доступа к их ощущениям. Теперь это можно записать,
оформить, продать - и проследить, насколько товар популярен. Мир меняется,
мир меняется, как говаривал мой отец.
Обычно я получаю необработанный материал в студийных условиях, уже
прошедший через электронные фильтры и прочную аппаратуру стоимостью в
несколько миллионов долларов, и мне не нужно видеть самого художника. А то,
что мы выдаем потребителю, структурировано, сбалансировано и превращено в
искусство. До сих пор есть наивные люди, которые полагают, будто им и в
самом деле понравится, если подрубиться напрямую к кому-то, кого они,
например, любят. Большинство подростков, видимо, пробуют - хотя бы раз. Это
несложно. "Рэйдио Шэк"* совсем недорого продает и ящик, и электроды, и
провода. Но сам я никогда этого не делал. Даже теперь, все обдумав, я вряд
ли смогу объяснить почему. И вряд ли захочу.
Но я знаю, почему сделал это тогда, с Лайзой. Посадил ее на
мексиканский диван и воткнул штекер оптовывода в гнездо у нее на
позвоночнике - на гладком, похожем на плавник выступе экзоскелета почти у
шеи, где его скрывали длинные темные волосы.
Я сделал это, потому что она назвала себя художницей, потому что в
каком-то смысле мы оказались непримиримыми противниками и я ни в коем случае
не хотел проиграть сражение. Может, вам этого не понять, но ведь вы никогда
и не знали ее или узнали только через "Королей грез", а это не одно и то же.
Вы никогда не чувствовали ее жуткий в своей целеустремленности голод, голод
в паре с иссушающим желанием. Меня всегда пугали люди, которые точно знают,
чего они хотят, и Лайза знала, что ей нужно, уже очень давно, и больше ее
ничего не интересовало. Я боялся тогда признаться себе, что напуган, и,
кроме того, в микшерной "Автопилотам мне довелось видеть достаточно много
чужих снов, чтобы понять: то, что порой представляется людям этакими
"внутренними монстрами*, слишком часто оказывается в ровном освещении
собственного сознания смехотворным, мелочным и глупым. К тому же я был пьян.
Нацепив электроды, я потянулся к тумблеру эмоциомикшера. Я отключил все
его студийные функции и на время превратил восемьдесят тысяч долларов
японской электроники в эквивалент одного из тех ящиков, что продаются в
"Рэйдио Шэк".
- Поехали, - сказал я и щелкнул тумблером.
Слова... Слова бессильны. Ну разве что едва-едва способны... Если бы я знал,
как передать, что из неевырвалось, что она со мной сделала...
В "Королях грез" есть один фрагмент... Вы мчитесь на мотоцикле в
полночь по шоссе, где за отвесным краем, далеко внизу, море; никаких огней