"Эдуард Геворкян. Прощай, сентябрь!.." - читать интересную книгу автора

снова - работа на месяц или больше.
Ему не хватило нескольких секунд. Все пошло вразнос, хорошо, что
сработала аварийная обойма. Не сработай она - от промзоны не осталось бы и
пепла. Заражение района, непредсказуемые последствия... Он не имел права
рисковать, зная, что есть угроза людям. Не когда, в какой злой час я не
заметил ростков самоуверенности, вовремя не сместил, не сдвинул модусы?
В комнату вошел Протектор, кивнул и протянул мне текст своего
выступления. Я, не заглядывая в него, возвращаю и ловлю себя на мысли, что
так, наверно, поступали и те, кто до меня пытался уйти достойно. Впрочем,
для традиции слишком мало таких, как я.
- Буду настаивать на определении "неоправданный риск". Это не более
двух лет частичного ограничения, - говорит Протектор. - Правда, я не знаю,
что потребует обвинитель. Его слово последнее, и, как правило...
Два года! У Мурада легкоранимая натура, травма останется на всю жизнь.
На сентябрьские встречи он часто приезжал первым, и букет его был самым
большим. Как он рассказывал о своей работе! А теперь...
А теперь Протектор, совсем еще молодой, миссия его чисто символическая,
дань каким-то древним процедурам, смотрит на меня с жутковатым интересом.
И конечно, немного гордости - скорее всего, это единственный и последний
Суд в его жизни. Ах, если бы знать, что ты последний споткнувшийся! К
сожалению, тома "Истории Ошибок" медленно, очень медленно, но все же
растут из века в век. Мы изучали их на последнем курсе, с горечью
вчитываясь в сухие выводы и рекомендации, в выдержки из Белых Книг, полные
отчаяния, сочившегося из скупых исповедей бывших.
Наконец с вводной частью покончено, и мы с Протектором вошли в зал
суда. Огромное помещение было набито до отказа, многие сидели на полу в
проходах. Ну что ж, каждый имеет право быть свидетелем редкого, но весьма
поучительного зрелища. Только одному человеку запрещен вход, возможно, он
будет топтаться у дверей, ждать исхода, а когда все начнут выходить,
станет жадно хватать за руки, заглядывая в глаза. Ему будут
неразборчиво-утешительно бормотать что-то, но вряд ли скажут сегодня...
Стойка с баскетбольным щитом сдвинута в сторону, на ее месте помост. За
столом сидят трое: Ранганатан, Фалькбергет - Верховный координатор и
мотиватор Синицина. За их спинами - зеленый штырь протоколиста.
Речь Председателя.
Речь Протектора.
Речь обвинителя.
Обвинитель говорит тихо, медленно выдавливая слова, но каждое слово все
туже и туже закручивает во мне пружину. Я не поднимаю головы, боясь
встретиться с глазами Дины. Что она здесь, в этом большом зале, я не
сомневаюсь, и, возможно, где-то совсем близко.
Я отказываюсь от заключительного слова - в самом деле, что я могу
сказать сейчас? Вина тяжела, и целой книги порой не хватает для оправдания
самого себя.
Жду решения и вспоминаю сентябрьские встречи. Десятка собиралась у меня
в Ангермюнде: разговоры до утра, воспоминания, планы, споры, а некоторые
приезжали с семьями - крик, визг, кутерьма... Сентябрь! Сентябрь...
Все встают. Суд принял решение.
Утверждена формулировка обвинителя и принята Судом без изъятий и
включений: "Преступная самонадеянность, повлекшая тяжкие последствия.