"Герман Гессе. Паломничество в страну Востока" - читать интересную книгу автора

переменилось для меня все, если звук насвистываемой мелодии,
ритм знакомый шагов одним тем, что напоминал мне о потерянном
былом, мог с такой силой ранить меня в самое сердце, мог
причинить мне такую радость и такую боль.
Он прошел мимо меня, упруго и легко нес он свою обнаженную
голову на обнаженной шее, выступавшей из открытого ворота синей
рубашки, дружелюбно и весело удалялся он по вечерней улице, его
ноги шагали почти неслышно, не то в легких сандалиях, не то в
обуви гимнаста. Я пошел за ним, не имея притом никаких
намерений. Разве мог я не пойти за ним? Он спускался по улице
вниз, и какой бы легкой, упругой, юношеской ни была его
походка, она одновременно была вечерней, имела в себе
тональность сумерек, звучала в лад часу, составляла единое
целое с ним, с приглушенными звуками из глубины затихающего
города, с неясным светом первых фонарей, которые в это время
как раз начинали загораться.
Дойдя до сквера, что у ворот церкви святого Павла, он
свернул, исчез между высокими круглящимися кустами, и я
прибавил шагу, боясь его потерять. Тут он появился снова, он
неторопливо шествовал под ветвями акаций и сирени. Дорожка в
этом месте змеится двумя извивами между низкорослых деревьев,
на краю газона стоят две скамейки. Здесь, в тени ветвей, было
уже по-настоящему темно. Лео прошел мимо первой скамейки, на
ней сидела парочка, следующая скамейка была пуста, он сел на
нее, прислонился, запрокинул голову и некоторое время глядел
вверх на листву и на облака. Затем он достал из кармана
маленькую круглую коробочку из белого металла, поставил ее
рядом с собой на скамейку, отвинтил крышку и принялся не спеша
выуживать что-то из коробочки своими ловкими пальцами,
отправлять себе в рот и с удовольствием поедать. Я сначала
расхаживал взад и вперед у края кустов; потом подошел к его
скамейке и присел на другой конец. Он взглянул в мою сторону,
посмотрел своими светлыми серыми глазами мне в лицо и продолжал
есть. Он ел сушеные фрукты, несколько слив и половинок
абрикосов. Он брал их, одну за другой, двумя пальцами,
чуть-чуть сжимал и ощупывал каждую, отправлял в рот и жевал
медленно, с наслаждением. Прошло порядочно времени, пока он
взял и вкусил последнюю дольку. Тогда он снова закрыл коробочку
и положил ее в карман, откинулся и вытянул ноги; я увидел, что
у его матерчатых туфель были плетеные подошвы.
- Сегодня ночью будет дождь,-сказал он неожиданно, и я
не знал, обращается он ко мне или к себе самому.
- Возможно,-отозвался я с некоторым смущением; ибо если
он до сих пор не узнал меня ни по облику, ни по походке, то мне
казалось вероятным, более того, почти несомненным, что теперь
он узнает меня по голосу.
Но нет, он отнюдь меня не узнал, даже по голосу, и, хотя
это отвечало моему первоначальному желанию, я почувствовал, что
глубоко разочарован. Он меня не узнал. В то время как сам он за
десять лет остался прежним, словно бы даже не изменился в