"Рудольф Гесс. Комендант Освенцима. Автобиографические записки " - читать интересную книгу автора

пускался вместе с ними во многие мальчишеские проделки. Но все же больше
всего я любил ходить со своим Гансом в большой лес близ Хардта, где мы
часами ездили одни, не встречая ни души.
Тем временем началась серьезная жизнь - школа. В первые школьные годы
не произошло ничего, достойного упоминания. Я усердно учился, по возможности
быстро делал уроки, чтобы на мои прогулки с Гансом осталось побольше
времени. Родители этому не препятствовали.
Согласно обету моего отца, я должен был стать священником, и тем самым
моя профессия и судьба считались предрешенными. Этому было подчинено все мое
воспитание. Тому же способствовала и глубоко религиозная атмосфера нашего
дома. Мой отец был фанатичным католиком. Во время жизни в Баден-Бадене я
редко видел отца - он постоянно находился в разъездах, либо месяцами был
занят в других городах[17]. Все изменилось в Мангейме. Почти каждый день
отец находил время для занятий со мной, касалось ли дело уроков либо моей
будущей профессии. Но все же гораздо больше мне нравились его рассказы о
временах службы в Восточной Африке и о борьбе с мятежными туземцами,
описания их жизни, привычек, их мрачного идолопоклонства. Я с горящим
воодушевлением слушал, как он рассказывал о благодатной цивилизаторской
деятельности миссионерских сообществ. Для меня было ясно, что я обязательно
стану миссионером и отправлюсь в самые глухие дебри Африки, по возможности в
непроходимые леса. Особыми праздниками становились для меня дни, когда к нам
в гости приходил старый бородатый священник, знакомый с отцом по Восточной
Африке. Я не отходил от него ни на шаг, чтобы не пропустить ни единого его
слова. Да, я забывал при этом даже своего Ганса. Мои родители держали очень
гостеприимный дом, хотя сами выбирались в общество редко.
К нам приходили духовные лица всех рангов. С годами мой отец становился
все более религиозным. По мере того, как у него бывало время, он возил меня
с собой по всем паломническим местам моей родины, в отшельнические поселения
Швейцарии, в Лурд во Франции. Страстно вымаливал он для меня благословение
неба, дабы со временем я стал одаренным священником. Я и сам был глубоко
верующим, настолько, насколько может быть им мальчик моих лет, и относился к
своему религиозному долгу весьма серьезно. Я молился со всей детской
истовостью, и усердно прислуживал во время богослужений.
Своими родителями я был приучен оказывать всяческое уважение взрослым и
особенно старикам из всех социальных кругов. Везде, где была необходима
помощь, ее оказание становилось для меня главным долгом. Отдельно укажу
также на то, что я беспрекословно выполнял пожелания и приказы родителей,
учителей, священника и др., и вообще всех взрослых, включая прислугу, и при
этом ничто не могло меня остановить. То, что они говорили, всегда было
верным.
Эти правила вошли в мою плоть и кровь. Я хорошо помню, как мой отец -
будучи фанатичным католиком, он решительно не соглашался с правительством и
его политикой, - постоянно говорил своим друзьям, что несмотря на такую
враждебность, следует неукоснительно выполнять законы и распоряжения
государства.
Уже с ранних лет я воспитывался в твердых понятиях о долге. В
родительском доме строго следили за тем, чтобы все задания выполнялись точно
и добросовестно. Каждый имел определенный круг обязанностей. Отец обращал
особое внимание на то, чтобы я педантично исполнял все его распоряжения и
пожелания. Например, однажды ночью он поднял меня с постели, потому что я