"А.И.Герцен. Елена " - читать интересную книгу автора

говорила о моих затеях, но душа не могла померкнуть так скоро. Голос
сильный кричал мне и при понтировке, и в чаду вакханалий: "Опомнись!", и
тогда я обращал кругом себя грустный взор, потухавший от разврата, искал
сочувствия и встречался с бесчувственным взором толпы. Я готов был
броситься на грудь первому человеку, перелить в него все мучившее меня; но
мне представлялась грудь нимфы, еще не остывшая от поцелуев другого, и я
отворачивался с ужасом. Иногда, как путеводная звезда, как блестящий
Геспер, который так вольно купается, играет в океане восточного света,
являлась мысль любви, но бурные тучи страстей закрывали ее. Если б я знал,
что я люблю, что я любим, если б... но я не знал, а знал, что люди обидели
меня, лишили поприща, и я хотел мстить им, губя себя в чаду нечистых
страстей... Так прошло около двух лет. Зачем природа дала мне столько сил,
что я перенес эти два года?! Если б, изнуренный, больной, я погас, гораздо
б лучше, - тогда б я погиб один!.. Я никуда не ездил, пренебрегая пустым
кругом московской знати, которая тоже воображает, что она что-нибудь
значит, в то время как вся деятельная сила сосредоточена там, у трона,
там, где мне нельзя было быть, откуда меня вытолкнули. Не знаю как, один
из приятелей затащил меня на вечер к своей бабушке, чтоб потешить
глупостью полупровинциального тона, царившего в этом доме. Меня приняли на
коленях, - разумеется, не меня, Михаила Петровича, а мое состояние, мое
родство, мою фамилию. Да будет проклят этот день! Там познакомился я с
одной бедной девушкой, жившей в этом доме, и нашел эту душу, которую
искал, которая поняла меня. Скупая старуха, ее тетка, мучила племянницу;
она была угнетена, жила из милости, очень несчастно; мне было ее жаль от
души. Она со всею доверенностью юности бросилась в мои объятия и нашла в
них не спасение, а гибель... Тяжело признанье, скорей к концу. Она живет у
меня в Поречье, и ее же родственник помог мне погубить несчастную. Вся
жизнь этой девушки - любовь ко мне, а я... Но нет, ей-богу, я не виноват!
- Мой пылкий характер, мое сломанное бытие... я увлекся и опомнился
слишком поздно...
Он опять остановился, - тяжко было ему. Он позвонил, и камердинер
явился в дверях. "Бутылку вина и два стакана", - сказал он и, опрокинув
голову на спинку кресел, с видом человека, которого угрызает совесть,
молчал. Принесли вино, шампанское заискрилось. Иван Сергеевич схлебнул и
поставил перед собою стакан. Князь выпил два с какою-то жадностыо и,
судорожно улыбаясь, сказал: "Вы, верно, думаете теперь, что я хочу женить
вас?
Ха-ха-ха!" Иван Сергеевич не отвечал ничего и прямо смотрел в глаза
князя. Князь не выдержал и, покраснев, потупил глаза.
- Да, на чем же я остановился? - продолжал он после минутного молчания.
- Ну, довольно сказать, государыня приехала в Москву, небесная доброта
простила меня, мне снова разрешили приезд ко двору. Вместе с государыней
приехала и генеральша с дочерью. Один ее взгляд решил мою судьбу. Та -
земля, страсть человеческая, это - небо, страсть божественная; нет, не
страсть, страсть - что-то низкое. И я любим ею, и через месяц или два я
муж ее! А Елена... Боже, неужели эта душа должна погибнуть?..
Мне следовало бы сказать ей, но это все равно, что подать стакан яду, -
а должно быть, страшно угрызает совесть убийцу. Двадцать раз я решался
намекнуть ей, показать холодность, приготовить, но нет, нет возможности,
нет сил, и я играю роль низкую, подлую, повинуясь какому-то гибельному