"Геннадий Иосифович Геродник. Моя фронтовая лыжня " - читать интересную книгу автора

Воскобойников высказал так:
"Таежного гнуса, по-моему, людям никогда не удастся на нет вывести. А
фашистскую гнусь обязательно изничтожим!"
Что же, вполне резонная постановка вопроса.
В другой раз солдаты разговорились о том, кому в каких войсках
хотелось бы служить. На тот нереальный случай, если бы у каждого спросили,
куда он хочет - в авиацию, артиллерию, в танковые части?
Авенир Гаренских высказался за артиллерию, Саша Вахонин хотел бы
попасть в связисты, Муса Нургалиев - в кавалерию. Нашлись добровольцы в
авиацию и разведку, в подводники и саперы. Гриша Пьянков водил бы танк. И
он же категорически высказался против авиации и морского флота. Дескать,
собьют самолет - и загремишь вниз, разобьешься в лепешку, торпедируют
корабль - и камнем пойдешь на дно морское. А на земной тверди и
тяжелораненому есть надежда на спасение.
Воскобойников на это возразил:
- А может и так случиться: летчик с подбитого самолета потихонечку к
своим приземлится, а ты, сухопутный вояка, на этой самой "земной тверди" на
мине свою смерть найдешь.
Не успел я мысленно стать на сторону Васи Философа, как он
резюмировал:
- И вообще, ребята, армия совсем не то, что гражданка, а как раз
наоборот. Ни в коем разе никуда не просись, куда тебя сунули - там и будь.
А то ежели станешь на том самом выпрошенном месте калекой, так до самой
смерти будешь казниться: чево рыпался, зачем не служил там, куда вначале
назначили!
У такой философии, изрядно приправленной фатализмом, приверженцы
нашлись. Но они оказались в меньшинстве. И спор разгорелся бы с новой
силой, если бы не команда: "Кончай перекур! Выходи на построение!"

Симулянт
Этого солдата я хорошо приметил еще в городе. Среди людской толчеи он
катался по земле и благим матом вопил:
- Ой, братцы, помираю! Ой, смертынька моя пришла! Скорей зовите
дохтура, мать вашу растуды!
Когда солдат садился, он держался обеими руками за живот. Можно было
подумать, будто у него острый приступ аппендицита или заворот кишок. Весь
вывозился в грязи. Правда, отправляясь в военкомат, облачился в такие
обноски, что их не стоило жалеть.
У меня этот человек не вызвал ни малейшего сочувствия. Я заподозрил
его в притворстве. Слишком уж демонстративно извивался он и вопил. Причем
делал это как бездарный артист.
Предполагаемого больного забрала "скорая помощь". Скоро я позабыл об
этом эпизоде. И вот дней десять спустя Якова Стуколкина - оказалось, так
его зовут - прислали в нашу роту. И следом за ним просочился слух:
"Положили Стуколкина в больницу, обследовали и признали: махровый симулянт.
Строго предупредили: дескать, на первый раз прощаем, а станешь опять
выкамаривать, так угодишь под суд".
Симулянта прислали в третью роту на перевоспитание. Угрюмый,
нелюдимый, Стуколкин поначалу ни с кем не общался. Потом сблизился с
Воскобойниковым. В свободные минуты они обособлялись вдвоем, о чем-то