"Елена Георгиевская. Инстербург, до востребования " - читать интересную книгу автора

понимаете ли, и сестры. Много лет назад их, порядочных интеллигентных
ультрамаскилей, глубоко возмутило, что Ксюша вышла замуж за военврача из
Иркутской области, который плохо на нее повлиял. Видимо, под плохим влиянием
подразумевалось то, что Александр Шлигер заставил Ксюшу бросить курить, пить
портвейн и ходить в православную церковь из чувства ложного протеста.
В связи с этим Ксюшин старший брат и ее младшие двоюродные сестры,
активно руша миф о пресловутой еврейской солидарности, начали настраивать
против Ксении пожилую мамашу. В результате чего старушка завещала квартиру в
Московской области - брату, дачу под Тулой - сестрам, а Ксюше,
соответственно, - ничего. Позже Ксюша объясняла свое нежелание бороться за
недвижимость тем, что ее муж - военный, они постоянно переезжают, и какая
разница, есть в Москве эта квартира или нет. Отдельные люди называли это
объяснение глупым, нелогичным и притянутым за уши, потому что квартиру можно
сдавать, и были по-своему правы.
Супруги успели пожить в Марбурге, Львове, военном городке С. в
Ленинградской области и военном городке Б. в Калининградской. Там,
собственно, и завершилась карьера капитана Шлигера: однажды он напился в
кафе "Янтарный ад", название изменено, поссорился с лейтенантом Н. -
свидетели говорили, что, разумеется, на почве антисемитизма, - лейтенант Н.
ударил отца бутылкой по голове, и с тех пор у того начала ехать крыша.
Асе было тогда лет тринадцать. Отца выписали из больницы, он отлежался
и пошёл на кухню пить чай и закусывать почему-то солёными грибами.
- Думаешь, это чай? - спросил отец. - И передай маме, что я больше не
хочу жить в этой хазе с туалетом типа сортир.
Главное, чтобы всё выглядело прилично, - продолжал развивать мысль
отец. - Если в стакан с водкой подлить заварки, никто с первого взгляда не
догадается. Вот сейчас мимо окон пойдёт эта сволочь антисемитская,
молокосос, паразит Ромка Сорокин. И подумает: жид пьёт на веранде чай. Чёрта
с два! А если знать, чем нож для сыра отличается от хлебного ножа, то еда
будет казаться не такой поганой... Ты знаешь, - отец отставил чашку в
сторону, - твой прадед любил справедливость и убивал тупую шваль. А потом
Льва Давыдовича устранили - и всё. Теперь эта шваль практически везде, а мы
у неё всегда оказываемся виноватыми. Только не говори никому.
- Не скажу, - ответила Ася, которой захотелось сбежать от этого всего
куда-нибудь подальше. Ей и раньше хотелось сбежать, но сегодня было особенно
паскудно.
- Тебе ведь эта дура не скажет, за что моего отца выселили в Сибирь, -
сказал Александр Борисович, пытаясь прикурить от конфорки. - Через пару лет
я тебе расскажу. Если жив останусь. Потому что твоя мамаша - в отличие от
меня, херовый врач, она меня скорее угробит, чем что-то полезное сделает.
Эти приступы откровенности всё учащались, и дошло до того, что мать
была вынуждена подать на развод. А как тут было не подать? Однажды мать
вернулась из поликлиники и обнаружила, что отец уже уехал с чемоданом и
книгами:
Г. Жуков "Мемуары" (в 2 тт.);
"История Польши" (в 3 тт.);
"Краски и обои" (энциклопедия).
И еще что-то он прихватил с собой.
Через неделю от капитана Шлигера пришло письмо следующего содержания: