"Елена Георгиевская. Инстербург, до востребования " - читать интересную книгу автора

говорит:
- Ещё лет пять иль шесть... и всё у тебя будет хорошо. Я в семнадцать
была такая депрессивная барышня, вырезала на руке бритвой ругательства типа
"анархия", в общем, всё по схеме. Знаю, сейчас в это трудно поверить. Я
однажды пафосно сказала знакомой, что не доживу до двадцати пяти. Я знала,
конечно, что, скорее всего, доживу, но у меня всегда и во всем будет полный
абзац, ведь независимый человек в этом государстве должен страдать, и этот
абзац я себе представляла таким красивым! И эта молодая женщина, которой
тогда было двадцать шесть или двадцать семь, не больше, почти равнодушно
сказала: нет, доживешь. И будешь прекрасно жить и бытовать. Через полгода
мне двадцать шесть, и я не чувствую себя несчастной. У меня, правда, денег
нет, но это ерунда. Вот богатые москвичи создают себе какие-то проблемы,
хотя у них всё есть. Они думают, это проблемы сложные, тонкие и с трудом
решаемые, а они решаются элементарно. Хочешь общаться с людьми - повернись к
ним. Не хочешь общаться с людьми - отвернись от них. Надоели одни люди -
повернись к другим. А если ты кому-то не нужен, значит, это тебе
подсознательно не нужен кто-то, а не значит, что надо идти вешаться или
жаловаться. Мне тошно объяснять, как это делать, и я не объясняю. Это должны
были сделать родители, но им было не до этого и даже не до себя, как всем
советским родителям. Надо слушать, и тогда кто-нибудь что-нибудь обязательно
скажет.
Она говорит: у тебя тоже красивые волосы, почему ты их стрижёшь?
Потому что, милая, когда-то давно у нас во дворе был такой любимый
приём: схватить соперника за волосы и хрястнуть рожей о колено. Тем, у кого
волосы были отпущены ниже середины шеи, в драках не везло. С тех пор я
привыкла коротко стричься.
Ты мне нравишься. Я бы хотела, чтобы ты была маленькой девочкой, я бы
посадила тебя в красивую лодку и отправила плыть по реке, и на берегу, к
которому бы лодка пристала, были бы люди, которые ждали бы только тебя.

6.

Утром позвонил Асин однокурсник Серёжка Виткинд, работающий, как и все
её однокурсники, не по специальности. Последние пару лет он старался в
Калининграде не жить и во время кратких визитов к мамаше с бывшими
приятелями не общался, но Ася и её муж были редким исключением. Ага, заходи
вечером. Кстати, мне тут активно пишут антисемиты, посмотри ради интереса
IP-адреса, лениво попросила Ася.
- Узнать, где живут антисемиты, значит, хочешь? - хмыкнул Виткинд,
презирающий каббалистов ассимилянт, презирающий гуманитариев программист. -
Ты бы ещё под кроватью их поискала.
- Серёжа, хочешь, я тебе очередное послание зацитирую? "Гитлер - в
каждом из нас. Гитлер - коллективный мессия, и когда проснёмся мы все,
вечный жид, вечный двигатель регресса, прекратит своё странствие. Жиды - это
мыши, подгрызающие корни древа познания. Жиды - это крысы, кучкующиеся в
сыром подвале псевдофилософии. Каждому - своё. Нам - Валхалла. Жидам - шеол.
Жид слишком привык суетиться и бегать, поэтому должен остановиться, слишком
любит жить, поэтому должен умереть. Когда-то мне снилось, что со дня моей
смерти прошло много лет, и сквозь меня прорастают олива и смоковница: они
изменили даже климат, и теперь южные деревья везде. Это было очень страшно.