"Игорь Гергенредер. Антинормандская Великорось" - читать интересную книгу автора

"Сегодня утром, во время службы, я почувствовал мучительную боль в груди,
продолжавшуюся четверть часа. Я едва выстоял, и лоб мой покрылся каплями
пота".
В Петрограде 25 февраля, во время митинга на Трубочном заводе, поручик
Госсе застрелил агитатора, угрожавшего ему кулаком. Поначалу толпы
рассеивались - чтобы вскоре собраться вновь. Появились красные флаги и
плакаты: "Долой самодержавие"! Председатель Государственной Думы Родзянко
телеграфировал царю и всем командующим фронтами: "В столице анархия.
Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в
полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах происходит
беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо
немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое
правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога,
чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца" (выделено мной -
И.Г.).
Николай не может не ощутить, как уверенно, с сознанием, что за козырь у
них в руках, его берут за горло. В неменьшей тревоге и царская свита:
министр Императорского Двора Фредерикс, герцог Лейхтенбергский, граф Граббе,
Дрентельн, Штакельберг, Цабель... (Позже станет известно, что особняк
Фредерикса в Петрограде оказался первым сожжённым толпой в начальный день
революции). 27 февраля на завтраке у императора было мало приглашённых,
Николай, обычно любезный, больше молчал. Комендант императорского поезда
полковник Герарди, беспокоившийся за семью в Царском Селе, попросил отпуск
на несколько дней и получил его. На место Герарди был назначен подполковник
Таль.
Обстановка меж тем накаляется, Дума усиливает давление на царя.
Получена телеграмма от Родзянко: "Положение ухудшается. Надо принять
немедленно меры, ибо завтра будет уже поздно. Настал последний час, когда
решается судьба родины и династии". Николаю, таким образом, дают
поразмыслить над словами "завтра будет уже поздно". Императрица, дети,
больные корью, - в Царском Селе: не скрыться, не убежать! Зная, как в Москве
едва не разорвали сестру жены Елизавету, Николай видит, что разыграется в
Царском... Уже не толпа, швыряющая булыжники, а масса солдат с винтовками
рванётся во дворец: лишь только упадёт последняя капля, грянет правда о том,
что царь - фон Гольштейн-Готторп.


* * *


За обедом монарх и окружение несколько приободряются: им так хочется
верить в проблеснувшую надежду. Генерал Иванов, слывший "поклонником мягких
действий", рассказал, как ему удалось успокоить волнения в Харбине при
помощи двух полков без единого выстрела. После обеда царь сказал Иванову,
что посылает его с фронтовыми полками в столицу, назначив главнокомандующим
Петроградским округом. Иванов доложил, что он уже год стоит в стороне от
армии, но полагает, что далеко не все части останутся верны в случае
народного волнения, а потому лучше не вводить войска в город, пока положение
не выяснится, - чтобы избежать междуусобицы и кровопролития. Николай
ответил: "Да, конечно".