"Игорь Гергенредер. Антинормандская Великорось" - читать интересную книгу автора

сто лет", подразумеваются антигосударственный радикализм, умствования
интеллигенции, настроения "городской общественности". Силовые линии Поля
"густились - и пронизывали, и подчиняли все мозги в стране, хоть
сколько-нибудь тронутые просвещением, хоть начатками его". Поселялись в
мозгах мысли о вреде самодержавия, об отсутствии свобод, о социальной
несправедливости...
А мысли о преобладании немцев - не поселялись! Будто и не говорил
никогда Достоевский о фаворизированном племени. Не произносил своей
знаменитой фразы-просьбы Ермолов. Не проклинал немцев Скобелев. Не видели
русские военные, из поколения в поколение, - кому неизменно и верно удаётся
карьера. Не носила в 1914 половина командующих армиями немецких фамилий, не
составляли одни только прибалтийские немцы четверть русского офицерства...
Не было ничего подобного. "Поле", которое включало в себя разные
оттенки недовольства, возмущения порядками, - при всей своей всеохватности -
противонемецкую тенденцию, однако же, не вобрало. Силовыми линиями могли
быть и были радикальные, социалистические устремления, а
национально-освободительные - нет! Будто вовсе и не то, что принято ими
называть, послужило единому согласию генералов, согласию, которое претворили
в действие Алексеев и Рузский...


Другой вопрос, что далее дело пошло не так, как они рассчитывали.
Власть им не досталась. Но она стала воспоминанием и для людей
фаворизированного племени. Разговор о нём с падением монархии, похороненной
подписью Михаила Александровича, сделался утратившим серьёзность
разговорчиком вчерашнего дня. Насущным было уже иное. Владевшие массами
побуждения быстро меняли направление и характер.
Однако то, что двигало восставшими в Феврале, запечатлелось в фактах.
Ярость избирала людей с немецкими фамилиями. В Петрограде был убит граф
Штакельберг. В Луге закололи штыками лейб-гусара поручика В.К.Клейнмихеля,
конно-гренадера полковника Н.Н.Эгерштрома, генерал-майора Г.Г.Менгдена,
графа, чей предок был магистром рыцарского Ливонского ордена. В Твери толпа
растерзала губернатора Н.Г.Бюнтинга. Видя скопление людей вокруг дома и зная
об убийстве чиновника-немца, Бюнтинг предугадал свою участь, успел связаться
с находившимся в Твери викарным епископом и исповедаться.


* * *


Тем, кто столь настойчиво отнимал власть у "варягов", пришла пора звать
кого угодно для спасения собственных жизней. Бессудные расправы множились и
на фамилии уже никто не смотрел, ширилось разложение, страна сползала к
Октябрю. А там немного понадобилось дней и ночей, отмечаемых деятельностью
ревтрибуналов и ЧК, чтобы стало отражением момента: земля наша велика и
обильна, а порядка в ней нет, придите к нам и правьте нами.
Враги немцы вошли в Псков, в Ростов-на-Дону, в Новочеркасск, в Крым, к
невероятному облегчению жителей остановив массовые аресты и казни. Бунин в
дневнике "Окаянные дни" оставил запись, как в 1918 он с надеждой ждал в
Москве прихода германских войск. Однако избавителям хватало и своих забот,