"Игорь Гергенредер. Антинормандская Великорось" - читать интересную книгу автора

затрагивает. Удивительно ли, что великий князь призывает монарха к
отречению? А в какую облекает это форму! "Я, как верноподданный, считаю, по
долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить Ваше
Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника" (выделено мной -
И.Г.).
Интересная трактовка присяги. Ею верноподданный как будто бы
обязывается хранить верность именно венценосцу Николаю. Ан нет! Оказывается,
"долг присяги", "дух присяги" побуждают склонять царя к отречению - которое
не предусматривается законами страны.
Не предусматривается - ну и что? Какие законы, какая присяга, когда
страна-то - вотчина! Вотчина, через обман и нарушение присяги, данной Петру
Великому, доставшаяся чужим, укоренившим в ней несправедливость: каковую
русские генералы, наконец-то, могут устранить...
Среди Главнокомандующих один носит иностранную фамилию: Алексей
Ермолаевич Эверт. Ему известно настроение войск Западного фронта, которыми
он командует, обстановку он оценивает трезво и никакой возможности
противостоять разбуженному движению, думским деятелям и русским коллегам не
видит. Узнав мнение других Главнокомандующих, Эверт подписывает телеграмму
Николаю: "На армию в настоящем ее составе при подавлении внутренних
беспорядков рассчитывать нельзя ... Я принимаю все меры к тому, чтобы
сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в армию, дабы
оберечь ее от несомненных волнений. Средств прекратить революцию в столицах
нет никаких".
Алексеев передал ответы Главнокомандующих в Псков в 2 ч. 30 мин. 2
марта. Поступила туда и ещё одна телеграмма - "незапланированная" - от
генерал-адъютанта Хана Гуссейна Нахичеванского, командира отдельного
Гвардейского кавалерийского корпуса: "До нас дошли сведения о крупных
событиях; прошу вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества
безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за
своего обожаемого Монарха". Потом окажется - телеграмму от имени Хана
Нахичеванского, который отсутствовал, отправил его начальник штаба полковник
А.Г.Винекен. В воспоминаниях генерала Н.А.Епанчина "На службе трех
Императоров" сказано, что "когда Винекен доложил эту депешу Хану, то
последний настолько ее не одобрил, что Винекен после доклада ее ушел в свою
комнату и застрелился".
Получивший депешу Рузский не счёл нужным показывать её царю. Ещё чего
доброго отвлечётся от того, что телеграфировал Родзянко и что генерал
повторил монарху, как нож к горлу приставил: "Ненависть к Государыне
Императрице дошла до крайних пределов", "ненависть к династии дошла до
крайних пределов..." Можно представить, как пристально, с какими чувствами
следил Рузский за Николаем, когда тот читал с поданной ему ленты: "весь
народ, с кем бы я ни говорил, выходя к толпам и войскам, решил твердо -
войну довести до победного конца и в руки немцам не даваться".
Выходило - при сказанном о ненависти к династии - народ и войска
понимают так, будто царь-то и хочет сдать их в руки немцам.
Далее следует более прозрачное высказывание: "В то время, когда народ в
лице своей доблестной армии проливал свою кровь и нес неисчислимые жертвы -
Правительство положительно издевалось над нами". Правительство - то есть Вы,
самодержец Николай Второй.
Вот какой огонь горит. А выплеснись в него ещё и бочка масла: "Чего ж