"Игорь Гергенредер. Лосёвый Чудь" - читать интересную книгу автора

пропивала.
А за хутором, на берегу реки Салмыш, жил старый персиянин. Для его дома
возили отборную сосну из Бузулукского бора, за триста пятьдесят вёрст. Богач
был. За какие-то заслуги наградило его царское правительство большими
деньгами, и он почему-то угнездился у нас. Начальство его почитало, казаки
относились с приглядкой. Уж такой приветливый; говорит как гладит, да медком
подмазывает. Непонятный! Кто его знает: что он да как?!
Вот по его детям, видать-то, и назвался хутор. Персики: то есть
персиянина приплод, малые персы. Старый-старый, жил тихо, а после вдруг
наплодил...
Как вышло? Сперва он углядел Наташу на горячем песочке у Салмыша. Над
берегом откос, вот с откоса он затрагивает её: "Подымись ко мне в тень
дерева, Наташа! Солнышко попечёт". Тут Аверьян выходит на песок из кустов. У
них с Наташкой только что была сердечность. Персиянин как ни в чём: "А, и
ты, Аверьяш! как хорошо! Подымитесь для обсуждения".
Взошли; он объясняет. Будет он красить в доме полы, и вот что. Если
Наташка и Аверьян - так, как их мать родила, - исхитрятся по свежей краске
до его спальни дойти и не попачкаться, на постели побыть и тем же путём
обратно, он такое приданое даст! Ни у одной девки на хуторе не было!
Аверьян так бы его и зарезал. А персиянин посмеивается: "Я её не
коснусь. Вдвоём будете. Идите в обнимку. Хочешь, на руках её неси, не
выпускай. Всё останется скрытым: заплот у меня вон какой высокий, без единой
щёлки".
Аверьян: "Ты иди к мужичью сули, а я - казак! Мы на всякое такое не
продажны".
Персиянин: "Ты характер показываешь потому, что соображения не можешь
показать. Как по свежей краске пройти сени, коридор, залу и спальню до
середины и не попачкаться?"
Аверьян стал задумываться. Персиянин говорит: "Если попачкаетесь,
деньги всё равно дам. Ничего страшного. Только буду иной раз про себя
напоминать. Но это безвредно. Может, и к удовольствию". Глядит на Наташку:
что скажет? А она: "Я б согласилась, но только, мне кажется, вы будете
подсматривать". Аверьян говорит: "Да! мы не согласны!"
Но Наташка тут: "Тебе-то что?! Погуляешь - другую возьмёшь, с приданым!
А мне как?" Начинает рыдать. Персиянин успокаивает: зря, мол, Аверьян, так.
Всё честно. Тот говорит: сколько денег-то? "Три с половиной тыщи рублей!"
Тогда были огромные деньги. Аверьян чуть не присвистнул. А Наташка так его
прямо за руку. А персиянин такой с ними обходительный.
Аверьян спрашивает: "Будешь подглядывать?" - "Врать не хочу. Может, с
саду подойду к окошку, из-за занавески гляну. Но вам это нисколько не
заметно; значит, вы про то ничего не знаете. Не интересуйтесь!"
Ладно - Аверьян с Наташкой уходят думать. Он даже отправляется в баню,
чтобы паром себя прояснить. Тут и мысль ему: мыло! к мыльной руке сажа-то не
липнет.
Идут к персиянину: согласны. Утречко раннее, в саду у персиянина птички
поют. Заплот кругом в два человеческих роста. Дорожка к крыльцу речной
галечкой посыпана. Никого нет. Персиянин один. Выходит из пристройки: я,
говорит, жду, жду... Двери дома настежь; крыльцо, сени и сколько внутрь
видно - всё покрашено тёмно-красной краской. Вот как уголь притухает: такой
цвет. Прямо рдеют полы.