"Игорь Гергенредер. Селение любви" - читать интересную книгу автора

Ветхозаветный покой - улыбка мирного отвлечения - неминуемо изживается
текущим мигом: вечно новым жизнерадостно-грозным пульсом. Она пружинисто
привскочила, блестя глазами в темноте: казалось, чуть - и сбросит его с
кровати. Он вдруг всхохотнул как бы украдкой, принялся тискать ее, подмял,
но она толкнула его руками в живот:
- Перестань! Превратил в балаган. - Поднялась, согнала его с постели и
стала приводить ее в порядок, расправляя простыню: - Мокрая - хоть выжми!
Потом, встав к нему спиной, прижавшись задом, закинула назад руки,
притискивая его к себе, и медленно опустилась на кровать коленом. Давление
сопротивляющихся секунд вскипятило жизнь, это был ее юг с его исступленным
шепотом, вкусом огня и мятежным восторгом, когда наготе столь убедительно
кивает целомудрие...
Проснулись от жужжания мух. Жмурясь в слепящем утреннем свете, ходили
нагишом по нищенской, с голыми стенами, комнате, умывались, чистили зубы над
мятым цинковым помойным ведром и говорили о... любви. Он сказал:
- Я хотел бы, чтобы он тоже обожал целовать в ложбинку над поясницей...
- Не все от этого балдеют.
- Ну почему? И еще я хотел бы... - он прошептал ей что-то в самое ухо,
оба прыснули.
Потом она сказала:
- А я не про это думаю. Лишь бы у него все было настоящее,
незамаранное.
Она среднего роста, ладная, с красивой чистой кожей, стриженая. Он не
выше ее, сухого сложения, но мускулистый. Ей двадцать шесть, ему тридцать.
Оба русоволосые, с прямодушными лицами, сейчас немного рассеянными,
тягостно-сладкими. С подкупающей прелестной непринужденностью она начала
было надевать трусы - он задержал ее руку, встал вплоть, обхватил ее голое
тело и прижал к своему.
- При нем уже не сможем так вольготно... как же мы будем?
- Втихую!
Она ощутила бедром и шепнула:
- Ну нет! Уже день... - Тем не менее глубь ее зрачков поразил встречный
огонек. Смущенность ресниц перешла в улыбку стиснутого рта, и произошла
сдача, прорвавшись коротеньким вздрогнувшим смешком: - Ходчей! - Двоих
затопил разгул безбрежного простора, хотя они были в четырех стенах.
Они едва успели отереть пот смоченными в воде полотенцами, как со двора
донеслись шаги, голоса.
- Это к нам! - мужчина бегом принес ей сарафан, поспешно натянул брюки.
В дверь постучали.
...Компания в комнате переговаривается приглушенными голосами, часто
переходят и вовсе на шепот. Речь о чем-то незаконном, о крупной взятке;
готовится какой-то рискованный обман государства. Молодой мужчина с черной
короткой ухоженной бородкой, его называют Евсеем, произносит:
- Идея - чтобы сохранить добро! Я за него готов горло перервать!
Его энергично поддерживают. И намекающе, не договаривая: о том, что
"нетронутость первостепенна", "миг первой близости должен бесконечно
цениться", причем "риск есть и будет" и они, здесь собравшиеся, "не
гарантированы от нежелательного..."
Можно догадаться, что за уголовщина выпекается сейчас. Хотят купить
живой товар, по вероятности, малолеток, и открыть подпольный притон...