"Игорь Гергенредер. Стожок на поляне ("Комбинации против Хода Истории", #6) (про гражд.войну)" - читать интересную книгу автора

курьерскому поезду, там в вагонной обшивке - неприметные щели почтовых
ящиков...
Рядом с узелком положил обёрнутые газетой, крест-накрест перетянутые
шнуром конверты. Перед поездом газету разорвать, конверты, на адреса не
глядя, в щель почтового ящика опустить.
Потом - на скорый, в Красноярск. Оттуда пароходом - в Абакан. Искать
тайный старообрядческий скит. Всё отдать: проситься воспитанницей. Пожив в

скиту, решать - там остаться или идти в мир.
- Придётся тебе слышать о смирении... В смирение чаще всего рядится
трусость. Не обманывай себя - смотри: не отступаешь ли ты перед силой
людей? Смирение и страх перед людьми вместе не бывают. Перед натиском
сильных будь непреклонной. Женская непреклонность рабские царства рушит.
За смертельную обиду убей обидчика - хоть и ценой своей жизни. Скажут о
подобном: грех. Да - грех! Но этот грех тебе охотнее простится, чем грех
паскудства. Запомнила? Так не отступайся!
- А что с тобой будет, папа?
- Со мною - кольцо с рубином. Мать любила.
Отвернулся. Не мог смотреть, как заходится в плаче...
Выскочил в туман, заперся в баньке. И лишь увидав в оконце замелькавшую
меж деревьев фигурку, вернулся в землянку, обессиленно влез на полати,
заснул непробудно.



А на самарском перроне девушка, когда курьерский, протащившись, встал, не
стерпела. Перед тем как сунуть конверты в щель ящика, прочла:
"Председателю ОГПУ...", "Наркому юстиции...", "Военной коллегии..."



11.



Проспав до другого утра, нашёл на берегу давешних мальчишек, привёл в
землянку. На столе: открытые банки тушёнки, икры красной и паюсной; сыры,
сало, балыки, языки копчёные... снедь, какую не всегда и на самарском
чёрном рынке добудешь, какую возил в мешке от людей ушлых, битых,
заматерелых.
Но накинулись гости на галеты, на пряники ржаные.
- Уносите всё! Запасайтесь!

Кто доживёт, расскажет внукам сказку об Орысе. Будут и внуки клад искать в
яме заросшей, заваленной гнилушками.
Истопил баню, набросал на полок свежего сена, с душицей, выпаренного в
кипятке. Щедро плескал на раскалённые камни квас, настоянный на хвое.
Исхлестал о тело полдюжины веников.
В землянке, багровый, сидя за опустевшим столом в чистом исподнем, выпил
самовар чаю, то и дело наклоняясь к ушату у ног, омывая лицо ключевой